краху царского режима и откроет путь к революции. Частично такие надежды оправдались. Но после начала первой мировой войны ситуация в мире, как и в стране, коренным образом отличалась от периода русско- японской войны. Естественно, это диктовало необходимость выработки новой стратегии и тактики по такому жизненно важному вопросу. Щепетильность заключалась прежде всего в том, что во всей империи бурный размах приобрели усиленно поощряемые сверху патриотические настроения, призывы дать отпор германской агрессии против России. Правящие круги умело направляли этот патриотический подъем, стремясь канализировать его в русло поддержки режима и правительства. На этом фоне любая антивоенная позиция легко могла быть представлена как антинациональная и предательская по своему существу. Поэтому принятие большевиками антивоенной платформы, в какой бы форме это ни было выражено, неизбежно было сопряжено с перспективой потери ими своего влияния в части рабочего движения и вообще в общественном мнении страны. Дилемма, надо сказать, была достаточно суровой. Выбор был узок: или пойти наперекор развернувшейся патриотической волне и отстаивать свои прежние принципиальные взгляды, рискуя при этом утратить часть завоеванного авторитета, или поддаться напору этой волны и пойти «вместе со всеми».
Решающую роль в выработке и отстаивании позиции большевиков по вопросу об отношении к войне сыграл В.И. Ленин. Он проявил исключительную настойчивость, решительность и бескомпромиссность, выступая зато, чтобы большевики и их фракция в Государственной думе не поддались угару патриотических настроений и не изменили своей принципиальной линии. Основные положения большевиков по вопросам войны и мира были сформулированы в написанном В.И. Лениным манифесте ЦК партии «Война и российская социал-демократия», опубликованном 19 октября 1914 г. Ключевые моменты этой позиции сводились к следующем положениям: 1) исходя из тезиса, согласно которому война приблизила революцию, большевики выдвинули лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую; 2) большевики считали, что социалисты должны занять принципиальную позицию, отстаивающую лозунг поражения своего правительства в войне. При этом они исходили из того вероятного предположения, что неудачи на фронте неизбежно приведут к ослаблению режима, подорвут его основы и, таким образом, будут способствовать подъему революционной волны. Это, в свою очередь, неизбежно повлечет за собой перерастание империалистической войны в войну угнетенных народов против своих поработителей.
Как видим, позиция большевиков отличалась радикализмом и в своих основных положениях в чем-то перекликалась с их позицией во время русско-японской войны. Хотя, разумеется, во многом она отличалась новизной постановки главных задач и тактических приемов их достижения. Если говорить обобщенно, игнорируя некоторые детали, которые сейчас с высоты прошедших времен представляются малосущественными, то большевики оказались если не в полном, то в фактическом одиночестве. Стратегия, отстаиваемая большевиками, имела какие-то шансы на успех лишь в том случае, если бы ею руководствовались социалисты всех воюющих стран. Но они оказались по разные стороны баррикад. Социалисты ведущих воюющих государств не только не заняли позиции пораженчества, а, напротив, активно проголосовали за утверждение военных бюджетов правительств своих стран, а также в некоторых из них вошли в состав правительств. Ленин и большевики в целом с безоговорочной категоричностью осудили такую позицию. Все это, можно сказать, явилось началом непреодолимого раскола в рабочем движении вообще, который впоследствии привел к формированию в нем по существу враждебных, несовместимых друг с другом, политических направлений — коммунистического и социал- демократического.
Нельзя сказать, что партия большевиков полностью и всецело оказалась единой и сплоченной в вопросах войны и мира, хотя подавляющее большинство партийных работников приняло позицию, предложенную Лениным. Большевики-члены Думы голосовали против принятия военного бюджета, выступали с речами, в которых осуждалась война. Словом, на практике проводили в жизнь ленинскую линию. Для определения позиции партии и разъяснения ее основных положений велась работа по подготовке и проведению общероссийской партийной конференции. Однако в силу ряда причин, прежде всего трудностей, вызванных военным временем, созвать такую конференцию не удалось. Вместо нее в начале ноября 1914 года неподалеку от Петрограда (в начале войны Петербург был переименован в Петроград) было проведено всероссийское совещание, которое одобрило тезисы Ленина. Но совещанию не удалось завершить свою работу: на третий день ее участники, в том числе и большевистские депутаты Думы, были арестованы. Вскоре состоялся суд над большевистскими депутатами Думы: им грозили самые суровые наказания по законам военного времени. На суде депутаты, стремясь затруднить раскрытие внутрипартийных дел, отрицали свое участие в нелегальной партийной деятельности. Конечно, в их поведении сказалось и то, что им реально грозила смертная казнь. Но в целом надо сказать, что представшие перед судом депутаты вели себя мужественно.
Вместе с тем они проявили определенные колебания во время процесса, за что подверглись критике со стороны Ленина. Фактически они отказались от открытой поддержки позиции, выдвинутой Лениным. Но наибольший вред авторитету большевистского руководства нанес арестованный и представший вместе с депутатами перед судом уполномоченный ЦК партии Л.Б. Каменев. Он публично заявил о своем несогласии с позицией ЦК, с лозунгом о поражении своего правительства в войне. Большевистские депутаты были приговорены к вечному поселению в Сибирь.
Такова в самом схематичном виде картина, рисующая отношение большевиков к начавшейся войне. Какова же была позиция Сталина по этому жизненно важному вопросу?.
На этот счет существуют не совсем одинаковые, а, вернее, совсем неодинаковые, можно сказать, противоположные точки зрения.
Официальная сталинская историография утверждала:
Документальные свидетельства, однозначно подтверждающие, что с самого начала войны Сталин ясно и недвусмысленно занял ленинскую позицию, весьма скромны. В распоряжении историков имеются лишь два документа на этот счет. Один из них датируется февралем 1915 года и представляет собой совместное письмо С. Спандаряна и его, Сталина, Ленину. В нем содержится язвительно пренебрежительная оценка высказываний представителей так называемого оборонческого крыла российского революционного движения.
Хилость документальной базы, подтверждающей тот факт, что Сталин не имел никаких колебаний в вопросах отношения к войне и не поддался веяниям патриотической волны, на мой взгляд, не играет существенной роли. По всей логике своего политического мышления (и это представляется мне обоснованным) он безусловно должен был склоняться к радикальной ленинской точке зрения. Тем более, если учесть его прежнюю позицию во время русско-японской войны. Нет ни одного, даже косвенного свидетельства в пользу того, что Сталин в этот период находился под влиянием патриотических лозунгов. Хотя такие патриотические настроения были довольно широко распространены даже среди ссыльных.
Троцкий ставил под сомнение факт того, что Сталин с самого начала войны занял четкую и определенную позицию. По мнению Троцкого, нет ни малейшего основания считать, что Сталин с самого начала занял «пораженческую» позицию, поскольку в силу «медлительности и консервативности мысли» Сталина он был просто не в состоянии дойти
