Политическая биография Сталина. Том 2

должной мере, пострадают от этого. Мы, как государство, с этой силой не считаться не можем. Мы считаем, что Китай стоит перед тем же вопросом, перед которым стояла Северная Америка, когда она объединялась в одно государство, перед которым стояла Германия, когда она складывалась в государство и объединялась, перед которым стояла Италия, когда она объединялась и освобождалась от внешних врагов. Здесь правда и справедливость целиком на стороне китайской революции. Вот почему мы сочувствуем и будем сочувствовать китайской революции в её борьбе за освобождение китайского народа от ига империалистов и за объединение Китая в одно государство. Кто с этой силой не считается и не будет считаться, тот наверняка проиграет»[163].

В соответствующем разделе мы еще коснемся отношения Сталина к китайской проблеме, поскольку она на протяжении ряда десятилетий находилась в эпицентре его внимания как главного руководителя страны. Но и приведенный выше пассаж дает наглядное представление о том, что генсек хорошо понимал будущую великую роль Китая в мировом развитии вообще и его особую роль в отношениях с Советским Союзом.

В литературе о Сталине мне, пожалуй, не приходилось встречать даже простого упоминания одного, на мой взгляд, блестящего политического прогноза-предвидения, сделанного Сталиным относительно исторической судьбы Британской империи. Ход истории полностью подтвердил его предсказание, что свидетельствует о его недюжинных способностях политического аналитика. «… Есть одна сила, которая может разрушить и обязательно разрушит Британскую империю, — говорил он. — Это — английские консерваторы. Это та сила, которая обязательно, неминуемо поведёт Британскую империю к гибели»[164]. Бросая взгляд на четверть века вперед с того времени, когда были сказаны эти слова, убеждаешься в их прозорливости. Сталин мог бы процитировать свой прогноз в беседе с Черчиллем в Потсдаме в 1945 году, и последний, будучи сам крупнейшим политиком и политическим мыслителем, едва ли смог бы оспорить справедливость сталинского прогноза.

По вопросам политики в отношении села Сталин выделил и проанализировал два уклона, имевшие место в партии. Первый уклон сводился к недооценке кулацкой опасности, того, что кулаки возьмут под свой контроль все развитие сельского хозяйства и будут там доминирующей силой. Именно в этом уклоне оппозиция обвиняла Сталина и вообще все руководство, открыто утверждая, что генсек и его сторонники в деревне проводят фактически кулацкую линию. При этом большей частью ссылались на известный лозунг Бухарина, обращенный к деревне — «обогащайтесь»! Сталин с самого начала отметил прямолинейность этого лозунга и отмежевался от него, что зафиксировано в соответствующих документах и материалах. Второй уклон являл собой как бы зеркальное отражение первого, но только со знаком минус: он состоял в переоценке кулацкой опасности, что на практике вело к росту растерянности и даже элементам паники. Задача состояла не в том, чтобы искусственно раздувать кулацкую опасность, а в борьбе за привлечение на свою сторону середняка, на отрыв середняка от кулака, на изоляцию кулака посредством установления прочной связи с середняком.

В этот период подходы Сталина к политике в деревне вообще и по отношению к кулаку в особенности характеризовались взвешенностью и реалистичностью. Казалось бы, от руководителя столь радикального толка, каким зарекомендовал себя Сталин, можно было ожидать гораздо более жесткой, по существу, репрессивной линии в отношении кулака. Однако генсек проявлял осмотрительность и держался совершенно иной линии. Об этом свидетельствует следующее место из его доклада на съезде: «На деле этот уклон ведёт к разжиганию классовой борьбы в деревне, к возврату к комбедовской политике раскулачивания, к провозглашению, стало быть, гражданской войны в нашей стране и, таким образом, к срыву всей нашей строительной работы…»[165].

XIV съезд вошел в историю прежде всего как съезд, наметивший генеральный курс на индустриализацию страны и превращение ее в независимое в экономическом отношении государство. Некоторые критики Сталина, особенно в период перестройки, нередко ставили под сомнение этот факт. По крайней мере они указывали на то, что в докладе Сталина отсутствует сам термин индустриализация. Мол, у Сталина его не найдете. Авторы одного материала на эту тему писали: «Так, в утвержденной Политбюро «Схеме доклада» для пропаганды решений XIV съезда, к которой был приложен обширный текст, о курсе на индустриализацию не говорилось ни слова. Даже термин такой не упоминался, хотя о хозяйственном строительстве речь шла. Характерно, что и в начале 1926 г., выпуская в свет работу «К вопросам ленинизма», Сталин оценивает итоги съезда, но ничего не пишет о курсе на индустриализацию…

Чем же объясняется расхождение в его оценках? Здесь, как и во многих других случаях, проявился конъюнктурный подход Сталина, его умение манипулировать фактами»[166].

Как можно прокомментировать данное утверждение? Я приведу лишь общую оценку задач в области экономической стратегии страны, как они были изложены Сталиным.

«В области развития народного хозяйства в целом мы должны вести работу:

а) по линии дальнейшего увеличения продукции народного хозяйства;

б) по линии превращения нашей страны из аграрной в индустриальную;

в) по линии обеспечения в народном хозяйстве решительного перевеса социалистических элементов над элементами капиталистическими;

г) по линии обеспечения народному хозяйству Советского Союза необходимой независимости в обстановке капиталистического окружения;

д) по линии увеличения удельного веса доходов неналоговых в общей системе государственного бюджета.

В области промышленности и сельского хозяйства вести работу:

а) по линии развёртывания нашей социалистической промышленности на основе повышенного технического уровня, поднятия производительности труда, понижения себестоимости, увеличения быстроты оборота капитала;

б) по линии приведения баланса топлива, металла, а также основного капитала железнодорожного транспорта в соответствие с растущими потребностями страны…»[167] и т. д.

Каждый здравомыслящий человек из сказанного Сталиным может сделать ясный вывод: речь шла именно об индустриализации страны, а не о чем-то ином. В заключительном слове генсек, отвечая на упреки и критику со стороны оппозиции, еще раз подчеркнул: «Я говорил в докладе о двух основных, руководящих, генеральных линиях по построению нашего народного хозяйства. Я говорил об этом для того, чтобы выяснить вопрос о путях обеспечения нашей стране самостоятельного хозяйственного развития в обстановке капиталистического окружения. Я говорил в докладе о нашей генеральной линии, о нашей перспективе в том смысле, чтобы страну нашу превратить из аграрной в индустриальную»[168].

Кажется, все предельно ясно и нет никаких оснований для двоемыслия: выдвигался генеральный курс на индустриализацию страны. При этом, в сущности, не так уж и важно было, сколько раз (один или тысячу) будет повторен этот термин. В конце концов — хоть сто раз повтори слово халва, от этого во рту сладко не станет. Критики (правильнее было бы назвать их критиканами) Сталина строят свои рассуждении и обвинения на песке, проявляя достойный сожаления формализм и игнорируя факты фундаментального характера. Конечно, дальнейший ход событий наложил отпечаток и на то, как трактовался вопрос об индустриализации в середине 20-х годов. Но было бы полным идиотизмом, оперируя тем, как часто употребляется то или иное понятие или задача, делать многозначительные выводы по поводу самого этого понятия или события.

Теперь подошла очередь осветить наиболее существенные эпизоды внутрипартийной борьбы, отчетливо принявшей форму схватки за власть, ареной которой стала трибуна съезда партии. Мне придется цитировать довольно обширные выдержки из выступлений отдельных ораторов. Заранее прошу извинения у читателя, хотя, если говорить по существу, то эти выдержки передают не только характер противоборства на съезде, но и саму атмосферу, весь дух той эпохи гораздо лучше, чем мои собственные комментарии.