Ну и пошли чащобой, распадками. Местность, прямо скажу, труднопроходимая. Я робко спросил:
— Как же тут нарушителей задерживают?
— Так и задерживают! — услышал в ответ.
— Ну ладно еще днем, а ночью? — не унимался я.
— И ночью задерживаем. Пограничники лучше ходят, чем нарушители.
И пошли мы дальше. Что собака, что проводник идут — ни камешка не заденут, а я то камни сбиваю, то на корни налетаю. Собака на хозяина не смотрит, а на меня все время оглядывается. «Ну и пограничник ты, Никита, — думаю. — Даже собака тебя осуждает».
А идти-то все тяжелее. Винтовка — больше меня. Еще патронташ и противогаз. Проводник спрашивает:
— Как чувствуешь себя, товарищ Карацупа?
— Нормально, — отвечаю.
Да, нормально! А если со спины посмотреть, то у меня, наверное, и шинель насквозь промокла. Но об этом я никому не скажу. И виду не подам, что мне тяжело! А ну как подумают: «Слабоват парень» — и, чего доброго, откомандируют в отряд, в какое-нибудь тыловое подразделение!
Вернулись мы. Встретил нас начальник заставы и спрашивает проводника: «Ну как Карацупа?» Все, думаю, вспомнит сейчас проводник, как я камни с дозорной тропы сбивал да о коряги спотыкался. А проводник и говорит:
«Все в порядке с Карацупой: выносливый, старательный, наблюдательный!»
Долго я потом понять не мог: как же он во мне эти качества разглядел.
После первого моего выхода в пограничный наряд я, конечно, мечтал стать проводником, выходить на охрану границы с собакой. Возможно, так и не сбылась бы эта мечта, если бы не удивительный случай.
В мое дежурство позвонили из комендатуры и передали телефонограмму: из числа пограничников- новичков срочно подобрать одного кандидата и направить в школу служебного собаководства.
«Вот это случай! — ахнул я. — Чего бы только ни сделал, чтобы направили туда именно меня!»
Затаив дыхание, доложил о телефонограмме начальнику заставы, а он внимательно-внимательно на меня посмотрел и говорит:
— Хорошая специальность, очень хорошая. Соберите сейчас же всех свободных от службы.
Когда все собрались, он зачитал телефонограмму и спрашивает: «Кто хотел бы поехать?» Тут, конечно, многие подняли руки. Видя это, я упал духом: «Разве попаду?»
Начальник заставы тем временем продолжал: «Нужен человек, который любит и понимает животных. Ловкий, трудолюбивый — таким должен быть наш кандидат. Ему придется много работать. Овладеть такой специальностью — дело очень непростое, — капитан Никандров оглядел нас, и в его глазах вспыхнули искорки: — Мое мнение — нужно направить Карацупу. А вы как думаете?»
«Согласны!» — закричали мои товарищи и все, как один, подняли руки.
Почему именно меня выбрали? Да потому, наверное, что всем было известно, как я отношусь к животным. За мной на заставе закрепили лошадь. Я не просто за ней ухаживал — холил, по давней привычке хлебом с ней делился. Не удивительно, что она ко мне привязалась, выполняла все команды, жесты мои понимала, только что сама не говорила. Конечно, не хотелось с таким другом расставаться, но пришлось, ведь сбывалось то, о чем я мечтал.
ИНГУС
1
Школа служебного собаководства… Тут, пожалуй, самое время рассказать о том, как такие школы создавались.
В начале двадцатых годов в нашей стране был открыт Центральный питомник служебных собак, а при нем — курсы инструкторов розыскных собак, переименованные впоследствии в школу служебного собаководства.
На первых порах школа эта размещалась в подсобных помещениях подмосковного музея керамики в усадьбе Кусково. Начальником школы был командир-пограничник Иван Терентьевич Никитин. Нужные породы собак ввозились из-за границы. В Германию отправилась закупочная комиссия во главе с самим Никитиным, и там приобрели немецких овчарок, доберман-пинчеров, эрдель-терьеров — всего двести семьдесят собак. Для преподавания в кусковской школе пригласили немецких специалистов- дрессировщиков.
В 1924 году первые два выпуска дрессировщиков и обученных собак успешно показали себя в погранотрядах Белорусского и Украинского округов.
В этот же период были созданы питомники в Ленинградском, Белорусском и Украинском пограничных округах, в 1926 году — в Хабаровске, а немного позднее — в Среднеазиатском и Восточно-Сибирском округах.
Работа развернулась масштабная, но тут же дала себя знать «болезнь роста». Выяснилось вскоре, что доберман-пинчеры и терьеры не вполне пригодны для пограничной службы. Отлично зарекомендовала себя немецкая овчарка, но возник вполне резонный вопрос: где же взять столько немецких овчарок, чтобы удовлетворить нужды огромной нашей границы?
В пограничных отрядах в порядке эксперимента попробовали применять «сторожевых собак местных отечественных пород». За внушительным этим названием часто скрывались всего лишь метисы, а проще говоря — обыкновенные дворняги. На первых порах они очень хорошо себя показали: умные, неприхотливые, выносливые. Объясняется это просто: при скрещивании дальнородственных пород у потомства заметно усиливаются важные для служебного применения способности. Одна беда — в последующих поколениях эти качества, как правило, утрачиваются. Словом, дворняжки овчарке не конкуренты, но на начальном этапе они сослужили пограничникам добрую службу. А там и количество немецких овчарок удалось увеличить.
К тридцатым годам уже сложилось такое понятие, как служебное собаководство. Опыт и практика позволили создать пособия, выпустить учебники, и дрессировка розыскных собак-ищеек была поставлена на профессиональную основу, как и обучение проводников-инструкторов.
На рубеже двадцатых-тридцатых годов изменилась и ситуация на границе: все чаще можно было встретить на дозорной тропе пограничника с собакой, особенно в тех случаях, когда надо было вести преследование по обнаруженным следам, — тут без собаки обходились крайне редко. Нарушители границы и те, кто их к нам засылал, вынуждены были изменить тактику действий. В сводках из частей и округов все чаще сообщали о том, как лазутчики пытались избавиться от запахового следа: выбирали для движения заболоченные участки, шли по руслам ручьев и рек, использовали ходули, смазывали обувь специальным составом, посыпали свои следы табаком или химическими препаратами с резким запахом. Иной раз пограничникам приходилось сталкиваться с серьезными загадками.
На участке одной из застав в полукилометре от границы стоял старый, полуразвалившийся сарай. Несколько раз подряд, обнаружив следы, собака приводила инструктора к этому сараю. Покружив возле него, тянула обратно и возвращалась к линии границы. Инструктор поклялся, что он будет не он, если не поймает дерзкого нарушителя.
И вот неизвестный снова перешел границу. Сентябрь, ветер, дождь накрапывает. Примерно в том же месте обнаруживает инструктор следы, начинает преследование, и собака вновь приводит его к сараю.
Когда инструктор вбежал в сарай, порывом ветра резко захлопнуло дверь. Ветхое строеньице дрогнуло, и сверху вместе с ворохом соломы к ногам пограничника упал сверток. Собака бросилась к нему, по ее поведению инструктор понял, что нарушитель только что был здесь. Пограничник возобновил
