проповедь, я ахнул —вы говорили обо мне! Вы меня пристыдили без гнева, с печалью и жалостью... Поверите ли, и был потрясен!..
После одной из таких бесед наедине Голицын просил Филарета стать его духовным отцом, но тот уклонился. Князь был приятен ему, да и что скрывать , его покровительство сильно помогало Филарету,но не чувствовал он в своей душе некоего созвучия душе князя того, что ощущал с иными своими духовными чадами.
В дверь робко постучали.
— Войдите! — устало откинулся он на спинку кресла. Высокие напольные часы в углу пробили половину одиннадцатого часа. Что за поздний гость?
Вошел один из лучших воспитанников академии Глухарев.
— Ваше высокопреподобие, простите великодушно за беспокойство!..
— Ну, что у тебя?
Глухарев протянул к нему руку и раскрыл ладонь. Филарет увидел золотые часы.
— Что это за часы?
— Один молодой человек, крайне нуждаясь в деньгах, поручил мне их продать. Я ходил по лавкам и ростовщикам, но везде дают так мало... Не купите ли ради доброго дела?
— Сколько ж нужно ему?
— Нужно-то ему, может быть, и вдвое против того, во что он их ценит.
— Во сколько же?
— Он уступает их за двести рублей.
Филарет прямо посмотрел на Глухарева. Этого малого он хорошо знал и верил ему. А деньги появились большие, жалованье ректора да за настоятельство...
— Хорошо, что на этот час могу уделить деньжонок, только не по вашей оценке.
— Как знаете...— выдохнул студент.
— Они дороже стоят. Вот, возьмите.
Глухарев почтительно поблагодарил и помчался к другу Юрию Бартеневу. Только у него, развернув свернутые ассигнации, они обнаружили, что ректор дал пятьсот рублей. Бартенев вспыхнул.
— Да они стоят не более трехсот! Надо вернуть лишек!
— Дурак! — с чувством сказал Глухарев,— Оставь свое самолюбие. Из скверных обстоятельств ты теперь выпутался — так поминай в молитвах о здравии архимандрита Филарета!
Глава 5
УПРЯМЫЙ ЛЕКАРЕНОК
В те годы, когда Василий Дроздов постигал науки в коломенской семинарии, учился и учительствовал у Троицы, в монашеском сане трудился в столице, в разных концах империи подрастали два человека, предназначенные Провидением для участия в его
жизни, участия значительного, но не всегда доброго.
В 1792 году в Новгородской губернии в семье сельского дьячка Семена Спасского появился на свет сын Петр. Обстоятельства множились так, что родился он в день смерти своего деда, одержимого падучей болезнью. Слабая и болезненная мать, в страхе перед суровым до свирепости мужем и стыдясь своих страданий перед скорбным событием, забилась в хлев, где, подавляя крики и стоны, родила сына. Радости младенец никому, кроме нее, не доставил. Спустя четыре года она умерла. Хилый, слабый, крайне возбудимый мальчик тяготил родителя, но оказался весьма смышлён. Сам выучился читать по Псалтири и хорошо пел на клиросе. Отец отправил его к родственникам в Петербург для определения в певчие. Дома жить было тяжело, но в городе оказалось много хуже. Регент бил его, вороватые и развратные певчие были вполне равнодушны. Он часто плакал от безнадежной тоски и одиночества, умоляя отца в письмах отдать его учиться или в монахи.
Ни на то, ни на другое у дьячка денег не было, но помогла добрая помещица Чоглокова. Петра и его младшего брата Евфимия отдали в Новгородскую духовную семинарию. Правда, и тут возникни было осложнения из-за неполноты познаний Спасского, но опытный дьячок Семен преподнес отцу ректору двух заморожнных рыбин удивительной величины, и дело было решено окончательно.
Житье Петра и Евфимия оставалось весьма скудным. Плата за ученье и содержание составляла по шести рублей, которые пъяница отец с трудом находил. Ему, а в каникулы и сыновьям, приходилось косить, рубить лес, убирать сено, жать хлеб. Все ж таки, случалось, летом от голода ели желуди.
Учился Пётр Спасский хорошо. Быстро нагнал и перегнал своих товарищей, начальство благоволило к нему за пение, за его дивный голос. Радости это приносило немного. Помимо бедности тяготили его два обстоятельства — пьянство отца и девки.
Он любил и жалел своего жестокого и слабого родителя, старался удержать
