Век Филарета

не могу. И не смогу никогда!

   — Так знай, что вольная твоя сгорела! В солдаты отдам завтра же! Завтра же! Негодяй!

  Глава 4

АРХИЕРЕЙ

   1816 год начался для архимандрита Филарета печально. Отец давно болел, ослабла надежда на то, что скоро может подняться, но Филарет в частых молитвах просил и просил Господа о да­ровании здравия протоиерею Михаилу. Вдруг как-то в полуночную свою молитву он, сам не ожидая, произнес после прошения о здравии: «...но да будет воля Твоя, Господи!» И нечто неясное и в то же время вполне определенное посетило душу его и при­уготовило к принятию скорбной вести.

   Брату Никите он написал: «...Нельзя быть без. печали, но предаваться ей не должно. Бог есть Отец всех, имеет ли кто или не имеет отца на земле. У Него все живы. Чего недостает тому для утешения, кто имеет Отцом Бога? Надо только, чтобы мы старались быть истинными Его детьми, чрез веру в Него и чрез исполнение заповедей Его. Вот неисчерпаемый источник утеше­ний».

   И все же ныло у самого сердце от невосполнимости утраты, от невозможности посоветоваться и услышать отцовское внуше­ние, хотя бы и не был с ним согласен, повиниться перед отцом, ибо все сыновья только после рокового мига сознают, в чем и когда остались виноваты перед родителями.

   В письмах он утешал мать, сам черпая утешение в уповании на волю Божию, в вере в неминуемое свидание в мире ином, когда вновь позовет его батюшка: «Голубь мой ласковый, иди ко мне!»

   Испытание было послано Филарету будто для того, чтобы укрепить его перед важным рубежом. Он с головой ушел в дела академии, подготовку издания своего учебного курса церковной истории, по поручению государя руководил работами по переводу Священного Писания на русский язык.

   Князь Александр Николаевич, у которого уже не было секретов от отца Филарета, ему первому открыл в феврале 1816 года волю императора, пожелавшего доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем языке. Это было то самое, чего

страстно желал сам Филарет, и неудивительно, что в созданном высшем переводном комитете он играл ведущую роль.

   По его предложению начали дело с перевода Евангелий. Филарет еженедельно докладывал в комитете о ходе работ, защищал исправления от придирок архиепископа Серафима Глаголевского и архиепископа Михаила Десницкого, от замечаний Лабзина и нового голицынского работника Попова. Он же наблюдал за печатанием, вычитывая вечерами гранки и корректурные листы. Работали несколько человек. Евангелие от Марка переводил ректор Санкт-Петербургской духовной семинарии архимандрит Поликарп Гайтанников; Евангелие от Матфея — отец Герасим Павский; Евангелие от Луки —архимандрит Моисей, ректор киев­ский семинарии.

   Сам Дроздов взялся за перевод Евангелия от Иоанна, видевшегося ему особенно важным и трудным для передачи на русском. Любимый ученик Господа апостол Иоанн не просто дополнял фактами уже имевшиеся описания жизни Спасителя, но и освещал искупительное значение Его миссии на земле. Передать сие требовалось с древнегреческого новым слогом русского языка, однако не столь легковесно, как сочинения новейших литераторов Батюшкова или Карамзина.

   Теперь новый источник радости возник для Филарета. Во время богослужения он смотрел на молящихся с предвкушением того счастия, которое они обретут в чтении Божьего Слова. При поездках по городу он оглядывал спешащую деловую петербургскую толпу, думая все о том же, как вдруг приблизится к ним Слово и просветит души и сердца их. Приходила подчас мысль, что, быть может, это и есть то главное дело, для совершения коего он появился на свет. Мысль сия придавала новые силы и воодушевляла безмерно.

    Немало времени отнимали, правда, консисторские заботы, текучка епархиальной жизни с неизбежными разводами и сомнительными браками мирян, перемещениями, спорами и провинностями священнослужителей. Филарет работал, не поднимая головы.

    - Гляжу я на тебя и удивляюсь,— признался как-то его друг, архимандрит Иннокентий Смирнов.— Когда у тебя времени достаёт писать проповеди?

   - Майские ночи короткие,— улыбнулся Филарет.— Ты, брат, не мог бы меня одолжить деньгами?

   —  Неужто недостает? — поразился Иннокентий.— Куда ж ты их деваеш?

   —   Матери посылаю, сестрам, племянникам в Москву,— нехотя объяснил  Филарет.

— Иной раз в академии нужда какая откроется— Так по мелочам все жалованье и утечет. А тут прачкам надо платить и переписчикам... Так дашь?

   — Тебе и архиерейского жалованья хватать не будет,— сказал Иннокентий, доставая кошелек.

   Слово было сказано. А на следующий день архимандрит Фи­ларет посетил митрополита Амвросия вместе с другими настав­никами академии. Только что в соборе был отслужен благодар­ственный молебен по случаю окончания второго курса и работ­ники на ниве духовного просвещения ожидали архипастырского благословения на отдых. Настроение у всех было приподнятое, и никто, кроме Филарета, не обратил внимания на некоторую

стесненность владыки.