Тот шторм в Черном море – одно из самых сильных переживаний в моей жизни.
Я уже упоминал, что из Одессы в Стамбул мы добрались (как небрежно говорили нам моряки– «по луже», имея в виду Черное море) за 36 часов.
Вечером 1 ноября мы отплыли из Стамбула. Пока шли по Босфору, все было нормально. Нашу делегацию пригласили в уютную кают-компанию первого класса на торжественный ужин. Приступили мы к нему, но вскоре чувствуем – начинает покачивать. Огляделся, вижу: наши ряды за столом заметно поредели, а вскоре и все помещение опустело. Разбрелись все по каютам.
Говорят, спортсмены люди стойкие, а вот качку не выдержали многие, даже самые волевые из нас. В этом рейсе я убедился, что все дело в индивидуальных особенностях организма. Я, к примеру, был далеко не самый крепкий из всех, но особо неприятных ощущений не испытывал. Помню, Кассиль вместе с Борисом Михайловичем Чесноковым, старейшим спортивным журналистом, который еще до революции был главным редактором журнала «К спорту», страшно проклинали медицину за то, что она не изобрела средств борьбы с «морской болезнью». Первым из них слег Чесноков, вскоре и Кассиль перестал заходить к нам в каюту.
Шторм тем временем разбушевался не на шутку. Движимый природной любознательностью, я решил выбраться на палубу и посмотреть, как он выглядит воочию. Вышел, смотрю: кругом все пусто, и лишь в шезлонге, закрыв глаза, сидит Владимир Аполлонович Кусков, левый крайний сборной Ленинграда и СССР.
– Володя, ты чего? – спрашиваю.
– Здесь легче переносить, чем в каюте, – отвечает он.
– А глаза что закрыл, спишь?
– Страшно…
Слово это он произнес нараспев, да так, что у меня холодок даже по коже пробежал. Взглянул на море, и мне стало не по себе. Такое только в ужасном сне может присниться. То волны вздымаются на несколько этажей над тобой, то наш пароход, как скорлупка, взлетает над пучиной чуть ли не под небеса. Я побрел потихонечку вниз…
Трепало нас так несколько суток. Сбились мы, естественно, с курса, да и вообще продвигались с трудом, поскольку, как нам объяснили члены экипажа, винт корабля в штормовых условиях работает практически впустую. Последние новости нам доставлял обычно Василий Павлов, хорошо контактировавший с моряками. Во время одного из своих «походов» забрел он и в каюту, где располагался руководитель нашей делегации, тогдашний председатель Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта Василий Николаевич Манцев, в прошлом заслуженный чекист, страстный поклонник футбола и тенниса, человек решительный и горячий, командирского склада, дававший всегда попять, что он в курсе всех дел. Во время шторма Манцев держался молодцом, но так же, как и мы, переживал задержку в пути. Сделав невинные глаза, Вася Павлов обратился к нему:
– Василий Николаевич, сколько мы сейчас узлов в час делаем?
Манцев аж вскинулся:
– Да что я тебе – капитан? Иди к нему, он все тебе скажет… Рассказ Павлова в лицах об этом происшествии на некоторое время развеселил всю делегацию.
На третий день около полуночи наш корабль потряс сильный удар. Через какое-то мгновение установилась мертвая тишина – стих шум шторма. Сверху раздается команда: «Все наверх, получать паспорта!». Что случилось? Первая мысль у меня – тонем. На всякий случай скинул ботинки, надел тапочки – если плыть придется, в них легче. Получаем паспорта, просят всех разойтись по кают-компаниям, никто ничего не объясняет. Сидим, минут через десять завели для развлечения патефон, слушаем пластинки. Заходит хмурый матрос, на пас не обращает внимания, отвинчивает какую-то пробку в полу, опускает в отверстие какой-то металлический стержень на веревке, вытаскивает его назад. На стержне четко видна отметка воды. Мы настораживаемся, матрос уходит, а через некоторое время возвращается с тем же стержнем, снова опускает и поднимает его. Уровень воды стал выше. Я наконец решаюсь осторожно спросить:
– Что, пробоина?
Лицо матроса озаряет улыбка:
– Та не, – протягивает он с южнорусским акцентом, – на мель сели, а сейчас балласт с кормы на нос перекачиваем, чтобы киль глубоко в песке не увяз…
Узнаем, что на корабле для балласта какое-то количество воды содержится.
В нашей кают-компании сразу спадает напряжение, слышны уже шутки, смех.
Оказывается, наш корабль вынесло на мель близ мыса Мидии, что в 17 милях от румынского порта Констанца. Команда поясняет, что в этом месте в свое время разбились греческий и французский пароходы. Нам повезло – мы только на мели. Посылаем радиограмму в Одессу. Оттуда отвечают, что на помощь «Чичерину» выходит корабль ледокольного типа «Торос». Шторм к этому времени уже прекратился, но сильная зыбь на море осталась, и «Торос» смог к нам подойти не сразу.
Еще раз процитирую рассказ Кассиля: «Мы прожили три дня на наклонившемся, застрявшем в море пароходе. Иностранные суда предлагали помощь, но они требовали очень дорогой уплаты за спасение, а мы хотели сберечь народные деньги и решили отказаться от чужой помощи».
Спустя три дня на шлюпках перебрались на «Торос». Там нам сказали, что в последний раз шторм такой силы на Черном море бушевал в 1916 году.
Рано утром 7 ноября 1935 года мы на «Торосе» прибыли в Одессу.
А на следующий день сборная СССР провела там товарищеский матч со сборной города. Закончился он вничью – 0:0.
Мог ли кто-нибудь подумать, что в следующий раз сборная СССР по футболу соберется лишь 17 лет спустя?
Загадка «дубль-ве»
Говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
В декабре 1935 года сенсационная весть взбудоражила всю спортивную Москву. Футбольная команда столицы получила приглашение сыграть во Франции с лидером чемпионата этой страны– парижским «Рэсингом». Матч был назначен на 1 января.
Спорили много – стоит ли ехать? Ведь у нас давно наступил зимний сезон. Я, например, так же как и мои товарищи по динамовскому клубу Сергей Ильин, Лев Корчебоков, Василий Смирнов, уже полностью переключился на хоккей, выступал в первенстве Москвы.
Но уж очень заманчивой выглядела перспектива встречи с одной из лучших тогда клубных команд Европы. С такими сильными соперниками советским футболистам прежде никогда играть не приходилось.
За год до этого владельцем «Рэсинга» стал известный предприниматель Бернар Леви. Он не жалел средств на приобретение зарубежных «звезд». Так в этом клубе появился легендарный вратарь австрийской сборной («чудо-команды», как ее тогда называли) Руди Хиден, его земляк – центр полузащиты Жордан, сенегалец Диань, игравший в обороне, сильные нападающие – англичанин Кеннеди, югослав Живкович, алжирец Куар. Из французских футболистов в «Рэсинге» наиболее известными были полузащитник Дельфур и форвард Венант.
С учетом того, что приглашение посетить Францию последовало от рабочего спортивного союза этой страны, с командами которого мы тоже должны были встретиться, решено было ехать.
Матч нас ждал, конечно, интересный, но как к нему готовиться? Ведь в Москве повсюду лежал снег! Начали бегать кроссы, провели несколько занятий с мячом в небольшом зале «Динамо» на Цветном бульваре. Вот и вся подготовка.
Тут подоспело сообщение, что «Рэсинг» в Париже сыграл вничью с лондонским «Арсеналом» – 2:2. Это еще больше подогрело интерес, поскольку не было в то время в мире клуба знаменитей, чем «Арсенал».
Английские футболисты, хотя и пребывали тогда по собственной инициативе в изоляции, отказываясь от участия в официальных международных встречах, считались тем не менее сильнейшими в мире. В серьезных товарищеских матчах они, как правило, побеждали всех зарубежных соперников. А лучшим среди лучших был «Арсенал» – чемпион страны 1931, 1933, 1934 и 1935 годов. Имена его нападающих Тэда Дрейка, Клиффа Бэстина, Алека Джеймса произносились с благоговением. Дрейк, к примеру, как раз в 1935 году
