Мамочка и смысл жизни.

– Преданной? Какие между вами были отношения? – Ну, они притворялись, что любят меня, заботятся обо мне, что они мои друзья.

– Как насчет других твоих коллег? Как они к тебе относятся?

– Если вы не возражаете, доктор Лэш, я решила, что раз вы говорили о том, чтобы оставаться здесь, в этом офисе – вы помните? – сосредоточиться на наших взаимоотношениях, – то я хотела бы попробовать.

– Совершенно верно. – На лице Эрнста отразилось потрясение. Он не мог поверить своим ушам.

– Так позвольте мне спросить вас, – сказала Мирна положив ногу на ногу так, чтобы слышно было шуршание чулок, – а вы так же думаете обо мне?

– Как так же? – оторопел Эрнст.

– Как я только что сказала. Вы считаете меня ограниченной? Скучной? Трудной в общении?

– Я не испытываю тех чувств, что ты назвала, к тебе, да и к любому другому.

– Иными словами, вообще никогда, – сказала Мирна, которую невозможно было удержать.

Эрнст почувствовал, что в горле пересохло. Он попытался незаметно сглотнуть.

– Давай посмотрим на это с другой стороны. Когда ты отстраняешься от меня, когда ты без конца повторяешь одно и то же – например, говоришь о своих биржевых акциях или о своем длительном конфликте с компанией, то я чувствую, что расстояние между нами увеличивается. Лучше сказать, мне это менее интересно.

– Менее интересно? Другими словами – скучно?

– О нет, я не это имею в виду, скучно – это социальная ситуация, не подходящая для терапевтической. Пациент, то есть ты – существует не для того, чтобы развлекать меня. Я обращаю внимание на то, как мой пациент взаимодействует со мной и другими, чтобы…

– Но, без сомнения, – перебила она, – ты находишь некоторых пациентов скучными.

– Ну, – сказал Эрнст, вытаскивая салфетку из коробочки на боковом столе и сжимая между ладонями, – Я постоянно исследую свои чувства, и если я… э… не заинтересован…

–. То есть тебе скучно?

– Не совсем. Если я… э… отдален от пациента, я думаю об этом без осуждения. Я думаю о встрече и стараюсь понять, что между нами происходит.

Попытка Эрнста вытереть ладони не ускользнула от Мирны. «Хорошо, – подумала она. – Стопятидесяти-долларовый пот».

– А сегодня? Я наскучила тебе сегодня?

– Сейчас? Я точно могу сказать, что сегодня ты не скучна и с тобой совсем не трудно общаться. Я чувствую заинтересованность. Небольшую угрозу. Пытаюсь быть открытым и не защищаться. А теперь ты расскажи мне, что ты переживаешь.

– Сегодня все намного лучше.

– Лучше? Могла бы ты выразиться еще более неопределенно?

– Что?

– Извини, Мирна. Неудачная попытка пошутить.

Я пытаюсь сказать… мне кажется, ты стараешься уклониться и утаить свои переживания.

Час заканчивался, и, поднимаясь, Мирна сказала:

– Я могу сказать тебе о других своих переживаниях.

– Да?

– Я немного переживаю от того, что слишком тороплю тебя. Заставляю тебя усиленно работать.

– И? Что же в том, что я усиленно работаю?

– Я не хочу, чтобы ты поднимал мою оплату.

– Увидимся на следующей неделе, Мирна.

Вечер Эрнст провел за чтением, но чувствовал себя утомленным и озабоченным. Хотя в этот день он встретился с восьмью пациентами, он думал о Мирне больше, чем об остальных семи.

В тот вечер Мирна чувствовала себя полной сил после просмотра объявлений о знакомствах в Интернете она позвонила сестре, с которой они не разговаривали уже несколько месяцев, и долго с ней беседовала.

Когда Мирна наконец-то заснула, ей приснилось что она в ожидании стоит у окна с чемоданом в руке. Показалось странное такси – веселое, жизнерадостное такси из мультфильма. На его двери написано: «The Freud Taxi Company»[17]. Через мгновение она замечает что буквы поменялись: «The Fraud Taxi Company»[18].

Несмотря на задетое самолюбие и недоверие к Эрнсту, Мирна стала проявлять большой интерес к терапии; даже во время рабочего дня она ловила себя на мыслях о предстоящей сессии.

«Уловка о подслушанном разговоре в дамской комнате сработала отлично», – думала она, намереваясь продолжать изобретать способы, позволяющие использовать услышанную запись на каждой встрече. На следующей неделе это будет его выражение «скулящая».