население, и именно там оружие благодати оказалось сильнее оружия тирании. Когда Бениньо Аквино вышел из самолета в Маниле, прямо перед тем, как на него было совершено покушение, у него в руке была речь, взятая из Ганди: «Добровольная жертва невинности — это самый могущественный ответ надменной тирании, когда-либо данный Богом или человеком». Аквино так и не получил возможности произнести эту речь, но его жизнь и жизнь его жены доказала, что эти слова были пророческими. Режиму Маркоса был нанесен роковой удар.
Холодная война, говорит бывший сенатор Сэм Нанн, «закончилась не в ядерном аду, а в пламени свечей в церквях Восточной Европы». Процессии, идущие с зажженными свечами в Восточной Германии, не были достаточно освещены в вечерних новостях, но они помогли изменить лицо земного шара. Сначала несколько сотен, потом тысяча, тридцать тысяч, пятьдесят тысяч и, наконец, пятьсот тысяч (практически население целого города) вышли в Лейпциге на демонстрацию с зажженными свечами. Собравшись для молитвы около церкви Св. Николая, сторонники мира прошли по темным улицам, распевая гимны. Полицейские и солдаты в полном вооружении казались беспомощными перед лицом такой силы. Наконец, ночью такой же марш в Восточном Берлине привлек миллион демонстрантов, и ненавистная Берлинская Стена пала без единого выстрела. Огромный плакат появился над улицами Лейпцига: «Wir danken Dir, Kirche (Мы благодарим Тебя, Церковь)».
Подобно глотку свежего воздуха, разогнавшему застоявшиеся облака грязи, революция за мир распространилась по всему земному шару. Только в одном 1989 году десять наций — Польша, Восточная Германия, Венгрия, Чехословакия, Болгария, Румыния, Албания, Югославия, Монголия, Советский Союз — около половины биллиона человек пережили ненасильственную революцию. Во многих из них христианское меньшинство сыграло решающую роль. Был получен ответ на издевательский вопрос Сталина: «Сколько дивизий у Папы Римского?»
Потом в 1994 году произошла самая удивительная революция из всех, удивительная потому, что все ожидали пролитых рек крови. Однако Южная Африка также предстала родиной мирного движения протеста, поскольку именно там Мохатма Ганди, изучая Льва Толстого и Нагорную Проповедь, развивал свою стратегию ненасилия (которую впоследствии принял Мартин Лютер Кинг Младший). Имея многочисленные возможности осуществить свои теории на практике, Южная Африка довела до совершенства использование оружия благодати. Вальтер Винк рассказывает о черной женщине, которая гуляла по улице со своими детьми, когда ей плюнул в лицо белый мужчина. Она остановилась и сказала: «Спасибо, а теперь в лицо детям». Застигнутый врасплох, мужчина не знал, что ответить.
В одном фермерском селении чернокожие женщины внезапно обнаружили, что они окружены солдатами, сопровождаемыми бульдозерами. Солдаты в рупор объявили, что у жителей есть две минуты на то, чтобы покинуть деревню, прежде чем она будет сожжена. У женщин не было оружия, а мужчины ушли из селения на работу. Зная пуританские нравы африканцев Новой Голландии, женщины встали перед бульдозерами и сорвали с себя одежду. Полиция ретировалась, а селение стоит и по сей день.
Новости почти не упомянули ту ключевую роль, которую христианская вера сыграла в мирной революции в Южной Африке. После того, как посредники под предводительством Генри Киссинджера уже потеряли всякую надежду убедить Партию Свободной Инкаты участвовать в выборах, один христианский дипломат из Кении лично встретился со всеми главными лицами партии, молился вместе с ними и помог тому, что они изменили свое мнение. Эту встречу сделал возможной чудесным образом испортившийся компас на самолете, который задержал вылет.
Нельсон Мандела разорвал цепь не-благодати, когда он вышел из тюрьмы после двадцатилетнего заключения, неся весть прощения и примирения, а не мести. Сам Ф.У. де Клерк, выбранный от самой маленькой и самой суровой из всех кальвинистских (белых) церквей Южной Африки, испытал чувство, которое он позднее описал как «сильное призвание». Он сказал своим прихожанам, что Бог призывает его спасти всех людей Южной Африки, даже если близкие отторгнут его.
Черные лидеры настаивали на том, чтобы Клерк принес свои извинения за расистский апартеид. Он отказался, потому что среди людей, развязавших эту политику, был его собственный отец. Но епископ Десмонд Туту считал очень существенным, чтобы процесс примирения в Южной Африке начался с прощения, и он не уступил. Туту сказал: «Один урок мы должны преподать миру. Мы должны научить людей из Боснии, Руанды и Бурунди нашей готовности прощать». В итоге, де Клерк извинился.
Теперь, когда черное большинство имеет политическую силу, оно официально обсуждает следствия прощения. Формулируя положения своей политики, Министр юстиции говорит как теолог: «Никто не может прощать от имени жертв. Жертвы должны прощать сами. И никто не может прощать до полного выяснения всех обстоятельств произошедшего, которое сначала должно быть разоблачено. Необходимо также, чтобы люди, совершившие зверства, дали свое согласие на прощение, прежде чем они его получат». Шаг за шагом жители Южной Африки вспоминают свое прошлое, чтобы забыть его.
Прощение не бывает ни легким, ни отчетливо очерченным. Именно это открывают для себя южноафриканцы. Римский Папа может простить покушавшегося на него террориста, но не просит выпустить его из тюрьмы. Можно простить немцев, но наложить ограничения на их военные силы. Можно простить человека, жестоко обращавшегося с детьми, но держать его подальше от его жертв; простить расизм на Юге, но добиваться законов, которые будут препятствовать его повторению.
Однако нации, которые добиваются прощения во всей его полноте, могут, по крайней мере, избежать страшных последствий его единственной альтернативы — непрощения. Вместо чудовищных сцен и гражданской войны, мир увидел длинные, извивающиеся тени чернокожих южноафриканцев, растянувшиеся иногда более чем на милю, которые танцевали и ликовали оттого, что у них впервые появилась возможность проголосовать.
Поскольку прощение противоречит человеческой природе, ему нужно учить и показывать его в действии, как учат сложному ремеслу. «Прощение не есть единичный акт. Это постоянное отношение», — сказал Мартин Лютер Кинг Младший. Могут ли христиане принести миру больший дар, чем формирование культуры, которая поддерживает благодать и прощение?
У бенедектинцев, например, есть передвижная служба прощения и примирения. Разъяснив слова Библии, лидеры просят каждого пришедшего определить, в каких вопросах им необходимо прощение. Потом верующие погружают свои руки в большую хрустальную чашу с водой, «держа» обиду в руках. Когда они молятся о благодати прощения, их руки постепенно открываются, чтобы символически «отпустить» обиду. «Проделайте церемонию, подобную этой, со своим собственным телом, — говорит Брюс Демарест, один из ее участников, — и вы почувствуете даже больше преобразующей вас силы, чем когда произносите слова прощения». Какое бы действие это возымело, если бы белые и чернокожие жители Южной Африки или Соединенных Штатов Америки время от времени погружали свои руки в общую чашу прощения?
В своей книге «Заключенный и взрывное устройство» Лоренс Ван дер Пост вспоминает ужас, который он пережил во время войны в японском лагере для военнопленных на Яве. В этом страшном месте он пришел к выводу: «Единственная надежда на будущее лежит во всеохватном прощении тех людей, которые являются нашими врагами. Прощение, научил меня мой опыт заключенного, не было простой религиозной сентиментальностью; оно было таким же фундаментальным законом человеческого духа, как закон притяжения. Если кто-то ломает закон притяжения, он ломает себе шею; если кто-то ломает закон прощения, он наносит своему духу смертельную рану и снова становится звеном в цепи одного и того же
