возможно, самая главная наша задача заключается в том, чтобы Бог узнал нас. Добрых дел недостаточно — «Не от Твоего ли имени мы пророчествовали?» Любые отношения с Богом могут базироваться только на том, что человек целиком и полностью раскрывается перед Богом. Надев маску, вы ничего не добьетесь.
«Мы не сможем найти Его до тех пор, пока не узнаем, что Он в нас нуждается», — писал Томас Мертон. Людям, выросшим в строгой церковной традиции, осознание этого факта дается нелегко. Церковь, в которую я ходил, склонялась в сторону перфекционизма, тем самым, искушая всех нас последовать примеру Анании и Сапфиры, представив в ложном свете свою духовность. По воскресеньям умытые и причесанные супруги со своими детьми вылезали из своих автомобилей, сияя улыбками, несмотря на то, что, как выяснялось позднее, они жестоко ссорились друг с другом всю неделю.
Когда я был маленьким, образцы моего лучшего поведения являл по уграм в воскресенье, специально наряжаясь для того, чтобы Бог и те христиане, которые меня окружали, видели это. Мне никогда не приходило в голову, что церковь была тем местом, где можно было быть самим собой. Однако сейчас, когда я смотрю на мир через особые стекла благодати, я понимаю, что несовершенство — это лишь предварительное условие появления благодати. Свет проникает внутрь только через разломы и трещины.
Моя гордость все еще искушает меня демонстрировать все, на что я способен, бороться за улучшение внешнего. «Легко осознать, — пишет К. С. Льюис, — но практически невозможно жить с осознанием того обстоятельства, что все мы лишь зеркала, блеск которых, если мы блестим, целиком и полностью происходит от сияния солнца, которое на нас светит. Обладаем ли мы в действительности хотя бы небольшим — сколь угодно небольшим — природным свечением? Не можем же мы быть всецело марионетками». Далее он пишет: «Благодать приходит на место полного, по-детски наивного и желанного признания нашей необходимости, радости, которую мы получаем от полного доверия. Мы становимся «веселыми нищими».
Мы, марионетки, мы, веселые нищие, приносим Богу славу тем, что целиком и полностью доверяем ему. Наши раны и недостатки и есть те трещины, сквозь которые может проникнуть благодать. Наша человеческое предназначение на Земле в том, чтобы быть несовершенными, уязвимыми, слабыми и смертными, и только принимая эту судьбу, мы можем избежать силы притяжения и обрести благодать. Только так мы можем приблизиться к Богу.
Необычно то, что Бог ближе к грешникам, чем к «святым». (Под «святыми» я понимаю людей, которые прославились своим благочестием. Настоящие святые никогда не забывают о том, что они грешны). Как объяснил один докладчик, делавший сообщение на тему духовности: «Бог в небесах держит каждого человека на веревке. Когда вы грешите, вы перерезаете эту веревку. Потом Бог снова привязывает ее, делая при этом узел, тем самым вы приближаетесь к нему. Снова и снова ваши грехи обрывают веревку, и с каждым новым узлом Бог подтягивает вас все ближе и ближе».
Однажды я взглянул на себя иначе, и на церковь я тоже стал смотреть как на сообщество людей, жаждущих благодати. Как алкоголикам, вставшим на путь выздоровления, нам всем присуща слабость, которую мы осознаем. Притяжение искушает нас поверить в то, что оно может стать нашим собственным. Благодать исправляет эту ошибку.
Я в очередной раз вспоминаю слова проститутки, которые она сказала о церкви, и которые я приводил в начале этой книги: «Церковь! — сказала проститутка, — что бы это дало мне? Я и так считала себя порочной женщиной. Они бы только заставили меня мучиться еще больше». С теологической точки зрения, церковь должна стать прибежищем для тех людей, которые ужасного мнения о самих себе. Это наш входной билет. Богу нужны смиренные люди (обычно это униженные люди), для того чтобы завершить свою работу. Если что-то заставляет нас чувствовать свое превосходство над другими людьми, искушает нас идеей превосходства, это земное притяжение, а не благодать.
Читатели Евангелия поражаются тому, с какой легкостью Иисус общается с грешниками и отбросами общества. Проведя достаточно времени среди грешников и среди так называемых «святых», я догадываюсь, почему Иисус уделял столько времени вышеупомянутой группе людей. Я думаю, что ему нравилось их общество. Поскольку грешники были честны с самими собой, ничего из себя не разыгрывали, Иисус мог с ними общаться. Напротив, «святые» важничали, судили его поступки и искали, как поймать его в ловушку нравственности. В конечном итоге, именно святые, а не грешники, схватили Иисуса.
Вспомните историю, рассказывающую, как Иисус обедал в доме Симона Фарисея, где женщина, не слишком отличавшаяся от проститутки в Чикаго, натерла Иисуса маслами и вызывающе вытерла ему нога своими волосами. Это вызвало осуждение Симона. Такая женщина не должна была даже входить в его дом! Но вот, что ответил ему Иисус в этой накалившейся обстановке: «И, обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом Твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла; ты целования Мне не дал, а она, с тех пор, как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги; ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается, тот мало любит».
Почему же получается так, спрашиваю я себя, что церковь скорее поступает в духе Симона Фарисея, нежели прощенной женщины? Почему я сам часто поступаю так?
Один роман, опубликованный в прошлом веке, «Проклятие Тирона осторожного», дал мне четкое представление о том, какой должна быть церковь. Скептически настроенный доктор, обращаясь к пастору фундаменталистской церкви и католическому священнику, сказал: «Вы, разумеется, можете возразить против того, что я сейчас скажу. Я со стороны оцениваю вас всех достаточно объективно, но мне кажется логичным, что церковь должна существовать для тех, кто нуждается в ее помощи, а не для тех, кто уже в силу своей профессии так добродетелен, что сам помогает церкви». Потом этот скептически настроенный человек описал церковь как место, в котором благодать заперта, как в ловушке. «Одни люди приходят туда ежедневно, другие — раз в год, третьи, возможно, ни разу не появляются там с момента их крещения и до их похорон. Но у них всех есть на это право, у профессионального грабителя такое же, как у святого, ничем не запятнавшего свое имя. Нужно только оговориться, что они не должны приходить в церковь, притворяясь…»
Организация по борьбе с алкоголизмом («Анонимные алкоголики»), которая устраивала свои собрания в подвале нашей церкви в Чикаго, стала причиной того, что я особенно остро воспринимаю образ церкви как организации готовой немедленно предоставить благодать тем, кто в ней нуждается. Найдется немного церквей, которые захотели бы иметь дело с «Анонимными алкоголиками», по одной простой причине. Члены этой организации склонны устраивать беспорядок. Они борются с демонами наркомании и алкоголизма, прибегая при этом к помощи менее опасных демонов табакокурения и демонов, поощряющих поглощение кофе в огромных количествах, и немногие церкви хотят иметь заляпанные столы и пол, не говоря уже о том вреде, который сигаретный дым наносит стенам и обоям. Церковь, которую я посещал, решила, невзирая ни на что, открыть для них свои двери.
Я иногда заходил на собрания этой организации в знак солидарности со своим другом, который пытался излечиться от алкоголизма. Первый раз, когда я пришел с ним туда, я был ошеломлен тем, что там увидел, поскольку во многих отношениях это было похоже на церковь Нового Завета. Один известный
