саранчей в поле за сеткой, не смотрел в 8 вечера «Спокойной ночи, малыши», никто не читал «Пионерскую правду» и не пил из кружки с отбивающей аппетит надписью «Общепит» вязкий крахмальный кисель. И, может, поэтому, оно — это прошлое — представляется таким далеким и навсегда утраченным и может поэтому так настойчиво просится быть записанным и вместо того, чтобы сказать подружке «А помнишь», я включаю компьютер, читаю уже написанное, и какой-то частичкой своего существа, возвращаюсь в детство!
Ну вот, пойду готовить спагетти с анчоусами:-), которые в Москве были бы всего-навсего килькой!
Кто в детстве не играл в магазин! Камушки как бы картошка, прутики и палочки — как бы макароны, песок — крупа, листочки — деньги. А мы с Наташкой играли в зоомагазин. На маленьком пруду. Мы продавали мальков (самообслуживание), аквариумные растения (ряску, водоросли), песок, личинок стрекоз, лягушачью икру, улиток, жуков-плавунцов, водомерок и вообще все, что удавалось поймать. Здесь же по вечерам мы удили рыбу. Ловили на червяков, потому что хлеб быстро размокал и с крючка соскакивал. Кому-то когда-то говорят удалось поймать в нашем пруду карасей, но нам попадались только бычки — какие-то зловредные бычки, про которых писали в «Юном натуралисте», я даже помню название статьи: «Внимание: рапан-головешка», якобы поедающие мальков других рыб. Потом мы выпускали их к Наташке в бочку и ко мне в ванную. Некоторые, слишком глубоко захватившие крючок, к нашей досаде подыхали — всплывали кверху животами.
Дачные дни рождения
Мой день рождения — в июне — всегда праздновался на даче. В этом были одни недостатки: цветы мне дарили «с грядок»: пионы, турецкие гвоздики, ромашки, колокольчики. У нас у самих все это росло. Подарки были скромные и ненужные — резиновый футболист с надписью «Пахтакор», книга про засолку огурцов, поделки из шишек, рисунки — попробуй найди на даче хороший подарок! В поселке всего один промтоварный магазин и продают в нем всякую ерунду. Третий недостаток — у нас сестрой дни рождения один за другим, поэтому справляли их всегда вместе и приглашали всю улицу от трех до тринадцати лет.
Особенно мне запомнился день рождения, когда мне исполнилось девять лет. На дачу мы переехали в первых числах июня, и сразу начали голодать. Ну, то есть нам с сестрой все время хотелось есть. В поисках «чего бы пожевать» мы наткнулись в буфете на очень красивую коробку печенья: железную, круглую, с красивой дамой в длинном платье на крышке и надписью не по-нашему. Мы чуть не подрались из-за того, кому эта коробка достанется, когда печенья там больше не будет, но потом решили, что этот вопрос можно отложить до исчезновения печенья, и непосредственно этим — его скорейшим и полным уничтожением — заняться. Мама полола в огороде, но услышав наши крики, прибежала на терраску. Заметив наши вожделенные взгляды, она всплеснула руками и сказала: «Какая жалость! это печенье испортилось, там завелись черви. Придется выбросить, когда поеду в Москву». «Ладно, только коробку чур мне» — сказала я, и нехотя отошла от буфета. Мама прекрасно понимала, что если бы она просто спрятала печенье, мы бы непременно его нашли. А если бы она сказала нам правду: «это угощение ко дню рождения, не ешьте», мы бы все равно не удержались от того, чтобы попробовать кусочек, и дело кончилось бы тем, что ко дню рожденья в коробке остались одни крошки. Так уже однажды случилось. На новый год. Мама испекла Наполеон, оставила его на подоконнике и пошла в парикмахерскую. Кто делал Наполеон домашней выпечки знает, что слои там достаточно толстые, не как в покупном, поэтому подковырнуть и отделить один слой от другого ничего не стоит. Мы с сестрой начали с краев. При дележке продуктов чувство справедливости обостряется до предела— то сестра отломит кусочек толще моего на миллиметр, то я — чтобы восстановить справедливость — отрежу себе край подлиннее. Поэтому торт уменьшался на глазах. Потом мы решили выцарапать нижний слой — вряд ли кто-нибудь заметит, если торт станет всего на один сантиметр ниже! Потом мы почувствовали, что наелись, и убежали в комнату играть в принцесс, но торт манил нас с подоконника, поэтому чуть позже мы прикончили следующий слой. К 7 часам вечера (как назло, в парикмахерской была куча народу, и мама задержалась) от Наполеона остался один верхний пласт. Мы подоткнули под него немного гофрированного картона, чтобы было не так заметно. К тому же, по опыту с тосканием копченой колбасы и щекотанием ног под столом, нам было известно, что к чаю взрослые становятся заметно добрее, и их бдительность усыпляется. Действительно, мама ничего не заметила, а когда вынесла торт к столу, хозяйки заговорили в один голос: «какой он у тебя высокий! Сколько слоев?» «Шесть!» с гордостью сообщила мама и начала резать. Но торт не поддавался: верхний слой разламывался на куски, а из-под него был виден размокший картон. Вообщем, даже в новогоднюю ночь нас отправили спать в девять вечера. «Чтобы впредь неповадно было!».
Так вот, когда к нам на день рождения пришли гости, и мама поставила на стол эту красивую коробку с дамой в длинном платье, Машка заголосила: «Мам, ты чего, собираешься нас червивым печеньем кормить?» Мама покраснела, и начала что-то объяснять, но марьсеменовы внучки очень насторожились. Ведь их бабушка не только интересовалась состоянием желудочно-кишечного тракта и стула всех детей поселка не хуже санитарного врача, но и подробно инструктировала внучек что можно, а что нельзя есть. Как выглядит плесень или несвежий продукт. Может, даже рассказывала про симптомы пищевого отравления, потому что когда мы играли в слова, Ленка загадала какие-то фекалии, я такого слова отродясь не слышала. Поэтому несмотря на мамины объяснения и заверения, они к печенью не притронулись. Ну и хорошо, нам с сестрой больше досталось!
А вот с подарками нам в тот раз не повезло. Нам подарили 5 одинаковых вазочек с надписью «60 лет СССР» — наверное, в местном сельпо их уже лет 5 не могли распродать, а больше ничего не завезли. Увидев подарки, Ленка скривила губы (хотя она сама же подарила такую вазочку) и сказала: «Придется мне вас в этом году не приглашать. Ведь я уже знаю, что вы мне подарите». На что моя мама сказала: «Леночка, ну разве это так важно, ведь главное — чтобы вам было весело, чтобы вы хорошо провели время вместе, для этого и устраивают дни рождения». А Машка опять: «Мам, ты правда так думаешь? А зачем ты тогда вчера говорила папе: „Завтра опять придет эта орава, как я устала, сначала готовь, потом за ними убирай“». Мама незаметно стукнула ее под столом по ноге. «Ей, что ты пихаешься». «А теперь, дети, идите играть на улицу» — сказала мама, и начала убирать со стола.
В июле день рождения у Артема. И хоть он меня на 10 лет младше, нас с сестрой — по-соседски — всегда приглашают. У них в доме — как в каталоге «ОТТО»: над круглым столом с кружевной белоснежной скатертью — плетеный абажур, на столе — чашечки из тонкого фарфора (все целые! Без сколотых краев и отбитых ручек и что еще удивительнее — все одинаковые, но без надписи «Общепит» или «Трест столовых № 3»!), на стенах настоящие картины (а не вырезанные из журнала «Огонек» «Незнакомки» или японки из календарей) и чай не с черносмородинным листом, а с жасмином! Но самое главное чудо — в туалете у них не бак, как у нас, и не дырка в полу, как у Катьки, а настоящий белый унитаз!! Такого унитаза нет ни у кого в нашем поселке! А уж я-то знаю, куда я только не забегала пулей после зеленого крыжовника! А еще у них есть баня, кресло-качалка, гамак и настоящая русская печка, на которой можно спать!
Еще летом был день рождения у Кабановых, но из него я помню только торт и черешню.
В конце августа день рождения у Соловьевых. Грустный, потому что через пару дней в школу.
Не знаю, куда прицепить следующий рассказ. Про то, как мы съели все конфеты «суфле».
Это была очередная мамина заначка к очередному празднику. Она выменяла пол-кило суфле на двухтомник Мопассана у Райки из первого подъезда. Вряд ли Райка была ценителем французской литературы, но она работала в продуктах на горке и каждый день возвращалась с работы с сумками на перевес. «Во, Райка опять работу на дом взяла» — ехидствовали бабки у подъезда, но нет-нет да и прибегали к ее услугам: «Рай, эта, мне бы палочку колбаски, сыну передачку отнести», «Раюш, не достанешь шпротиков к Октябрю?». Мопассан уже был у бабушки, собрание сочинений на макулатуру, а этот двухтомник ей какой-то пациент подарил, в знак благодарности, и не потому что Мопассан, а потому что дефицит. Вот мама и решила его обменять. Сначала пошла к Шиловой, хотела мне мисезонное пальто выменять, потому что у меня только куртка на рыбьем меху и старый кроличий полушубок, но Шилова сказала, что у него этих
