— Спасибо. Я бы сам никогда не догадался. Это три иска. Все от жителей Лейтон-Роуд. Они жалуются, что наши болельщики то и дело вторгаются в частные владения, причиняют ущерб в течение длительного времени, и вот, эти жители обращаются в суд с просьбой в дни матчей закрывать въезд в Лейтон-Роуд.
— А это плохо?
— Первые два пункта, в общем-то, терпимы. Мы согласны выплатить небольшую компенсацию, лишь бы местные были довольны. Это называется партнёрскими отношениями, Даффи.
— Никогда о таком не слышал.
— Въезд в Лейтон-Роуд, как вы, возможно, знаете, хоть вы и болельщик не нашей команды, — это место, где собираются наши хулиганы. Ну и горланят там всякую непотребщину.
— На какое же хулиганство способны ваши хулиганы?
— Да на что угодно.
— В «Кью-Пи-Ар» такого не бывает.
— Вот как? Значит, у вас они поют детские песенки, аплодируют арбитру и моют руки перед едой, так, что ли?
Даффи ухмыльнулся.
— Почти. Милый семейный клуб, наш «Кьюпи». В чём проблема?
— Да в том, что если фанаты — и наши, и соперника — будут прибывать через один и то же въезд, неприятностей не избежать, понимаете вы это?
— Знаете, если б я сам жил в Лейтон-Роуд и должен был мириться со всеми этими вашими хулиганами, я бы и сам предпринял точно такие же меры.
— Пусть так, но почему именно сейчас? Ведь это же не начало сезона. На своём поле нам осталось сыграть каких-нибудь шесть матчей.
— Хм. Что ещё?
— Видели когда-нибудь такое?
Листер протянул ему неряшливо напечатанную листовку. Она гласила:
ТРЕБУЮТСЯ!
ТЫ МОЛОД? ТЫ СИЛЁН?
И ТЫ БРИТАНЕЦ?
ТЕБЕ ЕЩЁ НЕ ОБРЫДЛО ВИДЕТЬ, КАК ЭТА СТРАНА РАЗЛАГАЕТСЯ НА ГЛАЗАХ?
КАК ЕЮ ПОМЫКАЮТ ВСЕ, КОМУ НЕ ЛЕНЬ?
ТЫ И В САМОМ ДЕЛЕ ДУМАЕШЬ, ЧТО РАСЫ МОГУТ МИРНО СОСУЩЕСТВОВАТЬ?
ТЫ ПОДДЕРЖИВАЕШЬ ТРЕБОВАНИЕ РЕПАТРИАЦИИ?
ВСТУПАЙ В НАШИ РЯДЫ!
ПОБЕДИТ СИЛА!
ВСТУПАЙ В КРАСНО-БЕЛО-ГОЛУБОЕ ДВИЖЕНИЕ!
— Такого здесь прежде не бывало, — проговорил Листер. — По крайней мере, так говорит физиотерапевт, а он здесь уже много лет. Не было ничего подобного.
— Неприятная писулька, — сказал Даффи, прочитав листовку и так и не найдя на ней названия типографии. И давно они это распространяют?
— Понятия не имею. Недели? Месяцы? Они допустили промашку, дали одну какому-то студенту, он её нам и прислал. Он из анти-нацистского движения. Сказал, что рад, что на нём тогда не было его значка.
— Ну и какое отношение это имеет к футболу?
— Теоретически, никакого. Мы не считаем, сколько к нам приходит психов, раз уж они заплатили деньги. И раз уж они ведут себя должным образом.
— А эти — нет?
— Не знаю. И не знаю, сколько они уже распространяют подобную пакость.
— А что это за «красно-бело-голубое движение»?
— Никогда о таком не слышал. Но в Милуолле год или два назад было что-то подобное. А что, если эти неонацисты, или кто бы они ни были, начнут использовать стадион как место для вербовки? Ведь ясно же,
— Да, что-то вроде этого.
— Нацисты навербуют себе головорезов, те придут к нам на футбол, а потом отправятся на какое- нибудь нацистское сборище, и там тоже наберут головорезов, и все вместе придут к нам на футбол. Они всех болельщиков распугают. Кто станет платить несколько фунтов только ради того, чтобы стоять под дождём и смотреть, как его команда проигрывает, а потом, на выходе, тебе ещё плюнет в физиономию какой-нибудь сопливый скинхед?
— В «Кью-Пи-Ар» такого никогда не бывает, — вставил Даффи.
— У нас тоже ничего подобного быть не должно. Я не для того тренирую команду, чтоб развлекать паршивых молокососов, когда им прискучит резать друг друга или крушить барьеры ограждения.
— Я понял вас, э… Джимми. Но ведь, беспокоиться вроде как пока рановато?
Листер, решил он, явно был настоящий паникёр.
— Что ж, тогда перейду к тому, что происходит прямо сейчас. В газеты это ещё не попало, тут, кстати, помог наш общий приятель Кен Мариотт. Но за последние несколько домашних матчей произошло куда больше стычек на трибунах и вне их, чем обычно. И куда более жестоких. Соответственно, больше полицейских. Не знаю, представляете ли вы себе, как работает полиция…
— Не особенно.
— …но они являются на наши матчи не просто по доброте душевной, и не потому, что их интересует игра. Начать хотя бы с того, что это частная собственность, и мы должны
Даффи знал всё это слишком хорошо. Он помнил, как тебя выдёргивают из дому в субботу, запихивают в автобус и везут через весь Лондон. Как этих уродов не шмонаешь, они всё равно умудряются протащить с собой какую-нибудь хреновину, которую потом швырнут тебе в голову. Однажды он стоял в оцеплении с восемью полицейскими — все в аккуратненьких шлемах — и кто-то с трибун кинул в них обломок кирпича. Снаряд со свистом рассёк воздух, и около сотни болельщиков радостно заулюлюкали: «В черепок! В черепок!» Он не ждал ничего хорошего от этих субботних вечеров.
— Так что больше головорезов, больше драк, больше полиции, и деньги летят, как ласточки. Закрыть Лейтон-Роуд означает больше драк, больше полиции и, опять же, утекают деньги. И есть ещё кое-что. Они стали освистывать Большого Брэндона.
— Брэндона Доминго?
— Да. Никогда такого не было. На выезде — конечно, там это естественно. Но он в команде уже два сезона, и дома его всегда жаловали. А теперь местные фанаты его освистывают.
— Он что, не в форме?
— Брэндон? Да он играет, как бог. Лучше и не играл никогда. Эти матчи, что они провели вместе с Дэнни, просто прославили его. Как он контролирует мяч! Филигранная техника! Он сейчас у нас лучший. И при таком отношении к себе вряд ли он захочет у нас оставаться. Ведь это так действует на нервы, Даффи, когда тебя освистывают твои же болельщики. Думаешь, и на кой тебе эти обезьяны?
— Знаю.
В одно воскресенье Даффи освистали болельщики «Упрямцев», числом не более двух.
— Я хочу сказать, что на его месте не стал бы портить себе нервы, — вздохнул Листер. Он выглядел озабоченным. Даффи решил подвести итог.
— Думаете, кто-то под вас копает? Под ваш клуб?
— Думаю, да.
— Значит, вы хотите, чтобы я выяснил, кто избил Дэнни Мэтсона, узнал, отчего вдруг жители
