– Чьим другом?
– Шеридан.
Морден отвернулся от нее, и это движение напомнило Анне инструкцию Джастина. Джастин советовал ей отвернуться в то время, когда она будет описывать Джону катастрофу.
– Не очень хорошим, – ответил Морден, – но, да. Она считала меня своим другом.
– Значит, ты можешь научить меня тому, что я должна знать. Чтобы я смогла управлять Джоном Шериданом.
Морден снова повернулся к ней. Темные глаза пристально осмотрели ее, потом он кивнул.
Когда они зашли в ее комнату, Морден выгнал ожидавших там техников, заявив, что они с Анной должны остаться наедине.
Сначала он подробно расспросил ее, дабы выяснить, что же ей известно. Потом рассказал Анне о ней самой: кем она была, во что верила, как себя вела. Рассказывая об этом, Морден периодически потирал лоб. Если Анна чего-то не понимала, она задавала ему вопросы. Вопросы злили Мордена: чем больше она их задавала, тем неохотнее он отвечал. Казалось, ответы из него вытаскивают клещами. В конце концов, Морден начал своим ровным голосом выкладывать факты, будто выстреливая их из себя.
– Шеридан любила свою работу. Она любила все исследовать. Она любила мужа. Она ненавидела политику корпорации. Отказывалась лгать или использовать людей для того, чтобы продвигаться вперед. Когда ей случалось видеть страдающего человека, она пыталась ему помочь, и ее не волновало, ответят ли ей тем же, или нет.
– А как насчет кровопролития, продвигающего эволюцию?
Снова Анне показалось, что ее вопрос разозлил Мордена.
– Шеридан причинила бы кому-либо вред лишь в том случае, если бы ее жизнь, или жизни ее друзей находились в опасности, да и то, если другого выхода не было. Если бы ей представилась такая возможность, она попыталась бы спасти даже своих врагов.
– Она была дурой.
Анна задумалась, как освободители вообще сумели разглядеть в ней потенциал.
– Не тебе судить, – резко возразил Морден.
Глубоко вздохнув, он сложил руки на коленях. Потом заговорил снова, на этот раз медленнее:
– Во всем этом нет смысла. Ты должна научиться тому, что пригодится, чтобы одурачить Джона. Чем ты занималась, когда была археологом?
Он решил проверить, поняла ли Анна то, что он рассказал ей.
– Занималась изучением артефактов, оставшихся от древних цивилизаций, таких как Джи'Лай, Анфран, Субату.
– Что в твоей профессии нравилось тебе больше всего?
– Раскрывать стиль мышления и образ жизни представителей тех культур, – ответ обеспокоил Анну. – Почему это было так важно? Те существа погибли потому, что оказались недостойными. А их цивилизации – слабыми, несовершенными.
– Ты была убеждена в том, что, изучая прошлое, можно понять настоящее и предвидеть будущее.
– Разве изучая примитивное прошлое можно понять настоящее?
– Прошлое формирует нас. Делает нас теми, кто мы есть, определяет наши желания. Открывает, откуда мы пришли, и куда движемся.
Как может тот, кому известны Первые принципы, так плохо понимать их?
– Мы стремимся к совершенству посредством войны и хаоса. Выживают совершенные. Прошлое заполнено телами низших, несовершенных.
Морден молча рассматривал ее.
– Иногда в прошлом теряются очень важные вещи. Идеи, знания, люди, – он взял руку Анны, повернул ее ладонью вверх. – Видишь, здесь кожа огрубела? Это называется мозоли. А здесь?
Он провел пальцем по ее ладони, у Анны возникло странное ощущение, будто вызывающая дрожь волна пробежала по коже, распространилась вверх по руке.
– Эти мозоли – результат множества мелких повреждений кожи во время работы. Потертости, рубцы, царапины – это карта твоего прошлого. Эти травмы тебя радовали, потому что подводили тебя ближе к ответам, которых ты искала. Ты отдала бы свою жизнь за те ответы.
Она внимательно рассматривала свою руку – руку археолога.
– Эту кожу так легко поранить, – подняла глаза на Мордена. – Ты рассказал о моей прошлой, примитивной жизни? Которой я жила до того, как освободители раскрыли мой потенциал?
– Когда мы прибыли на За'ха'дум, освободители предложили всем нам выбор: служить им либо добровольно, либо против своей воли. Помнишь, что ты выбрала?
– Я помню, как родилась в машине. Помню холод и темноту вокруг, – Анна почувствовала, как ее лицо деформируется, на нем появляется улыбка. – Машина научила меня тайнам жизни микросхем, я познала радость циркуляции и очищения, научилась восхищаться изящностью нейронов, посылающих сигналы в полной гармонии друг с другом. Она открыла мне собственную величественную красоту: красоту могучей машины, надвигающейся из глубин Вселенной, широко раскинув крылья. И я соединилась с ней.
Конечно, она соединилась с машиной добровольно.
Морден сильнее сжал ее руку:
– Ты всегда стремилась понять прошлое. Это было твоей страстью. Чего ты желаешь сейчас? Анна, что они тебе пообещали?
– Не «Шеридан»?
– Ты – не Шеридан.
Не была. И не имела никакого желания быть ею.
– Я хочу соединиться с машиной, с величайшей из всех машин. Если я добьюсь успеха, они позволят мне управлять Оком.
Морден отпустил ее руку, сунул свои руки в карманы.
– Ладно, давай убедимся в том, чтобы ты можешь, по крайней мере, притвориться Шеридан. Потом ты получишь то, чего желаешь. Ты изучала одну из древних цивилизаций и познакомилась с ее любовным заклинанием, ты часто читала его Джону. Что это?
– Песня анфранского звездного бога: «Подари мне такую любовь, что простирается так далеко в небеса, куда под силу добраться лишь богам. Подари мне такую любовь, что есть полнейшее единение двух существ, чтобы ничего не оставлять для себя, ничего не отвергать. Подари мне такую любовь, что возвращается ко мне более сильной, чем та, что я отдаю, и с каждым таким обменом становится все сильнее и неодолимее. Подари мне такую любовь, что обогащает все, к чему прикасается, обращает неудачи в надежды, слабость – в силу, эгоизм – в великодушие, ограничения – в возможности. Подари мне любовь, что не знает границ».
Губы Мордена странно скривились.
Как вспышка, пришло озарение: она поняла истинный смысл любовного заклинания.
– Морден, именно это я чувствую по отношению к машине. Полнейшее единение. Шеридан никогда бы не смогла испытать ничего подобного с Джоном.
– Но она смогла. Человек может испытывать подобные чувства по отношению к другому человеку.
– Ни один человек не может полностью соединиться с другим.
– Могут, но я не смогу тебе сейчас объяснить, как им это удается. Но все чувства, что ты испытываешь к машине, ты когда-то испытывала к Джону, – Морден отвел взгляд.
Она, наконец, поняла смысл одной из эмоций женщины-археолога. Хотя Анна не понимала, как такое возможно, но когда-то она испытывала по отношению к Джону столь же огромную страсть, что сейчас испытывает к машине. И она должна заставить Джона поверить, что она до сих пор продолжает испытывать ее.
Морден снова взглянул на нее, улыбнулся, демонстрируя поразительно ровные, белые зубы.
– Что ж, давай завершим твою подготовку, – он положил на сиденье рядом с собой кейс, раскрыл его. – Снимай платье и надень этот костюм. У Джона в ящике комода лежит твоя фотография, на фотографии ты
