В круглом зале, куда выходили двери жилых блоков, их ждали знакомые грузовые электромобили. Станция 'Ирий-23' была слишком велика, чтобы передвигаться по ней пешком.
– Поехали! – скомандовал бухнувшийся на сидение рядом с водителем сержант, и машина сдвинулась с места.
За проведенные на станции дни Вильям разобрался в ее устройстве и довольно быстро понял, что их везут к оконечности одной из 'игл' рукотворного 'морского ежа', туда, где швартуются большие звездолеты.
Путешествие завершилось у необычайно узкого шлюза. Через него легионеров пропускали по одному, и возникла длинная очередь.
– Святая Дева, – хмыкнул Арагонес. – Прямо как в Асунсьонской городской больнице, где я работал охранником…
– Что, хочешь туда вернуться? – поинтересовался Гаррисон.
– Нет! – Арагонес глянул на него удивленно. – Я бы навестил родителей, напился и курнул с друзьями… А вообще, засунут нас на какую-нибудь базу в пустыне или льдах! Будешь спорить?
– Не буду, – голос Гаррисона звучал уныло. – Так оно и будет, скорее всего. Попадем опять в пасть крокодилу…
– Но ведь война-то закончилась, – влез в разговор Цви. – Может быть, нас распустят?
Слухи о том, что тритонианцы запросили мира, появились сразу после генеральской речи. И судя по тому, что боевые вылеты неожиданно прекратились, а Звездный Легион в полном составе отправляли на Землю, они были не так уж далеки от истины.
– Видят духи, ты ошибаешься, – негромко сказал Ли. – Одна война закончилась, начнется другая. Или ты еще не слышал о злобных пауках корхвеги, атаковавших одну из колоний?
– Ну, слышал, – Цви почесал выдающийся нос. – Но когда еще в драку ввяжемся?
– Клянусь четверкой, до того, как эта штука покажет ноль! – Вильям поднял руку с браслетом легионера. Цифры на нем светились багровым и казалось, что они нанесены кровью: 7:326:22:14…13…12…
Если судить по времени, ушедшему на усмирение тритонианцев, Вильям, да и любой другой легионер первого созыва, должен был пройти еще четыре войны, и только затем срок его контракта подойдет к концу.
– Давай, иди, – Ли слегка толкнул его в спину. За болтовней и не заметил, как подошла очередь.
Вильям шагнул за металлическую дверь, оказавшись в длинном и прямом коридоре. Тут царила полутьма, в стенах виднелись расположенные рядами круглые отверстия, похожие на следы от пуль.
– Глаза закрыть! – прогрохотал голос из-под потолка. – Медленно идти вперед!
Вильям шел, выставив руку, осторожно нащупывал ногой пол. Под опущенные веки проникали какие-то вспышки, кожу щекотало, ноздри раздражал запах озона.
– Глаза открыть! – велел тот же голос, когда все прекратилось.
Прошел еще одну дверь, а за ней оказался самый обычный посадочный ангар, каких Вильям повидал не один десяток. С ревом возились погрузчики, бегали и что-то кричали люди.
– Чего встал, срань Господня? Шевели ногами! – сержант Фрезер чувствовал себя в такой обстановке как рыба в воде.
Отведенная для пассажиров палуба оказалась похожа на камеру хранения – узкие коридоры, занимающие стены металлические дверцы. На каждой виднелось небольшое окошечко, и рядом – панель виртуального пульта.
– Надо же! – восхитился Соболев, открывая одну из дверок. – Полетим, как багаж – в ящиках!
Вильям заглянул внутрь. Прямоугольная камера выглядела достаточно просторной, чтобы убрался человек, а пол ее – в необходимой степени мягким, чтобы лежать было удобно.
– И что, надо лезть внутрь? – спросил он, запихивая в камеру рюкзак. – Скоро нас будут в банках со спиртовым раствором возить!
– Неплохо бы, – согласился Ли. – Только у них вместо спиртовых растворов тот дезинфектор, через который нас прогнали. А то мало ли каких паразитов мы в себе можем на Землю привезти?
– Вот что это был за шлюз… – слова Вильяма прервала взвывшая по всему звездолету сирена. – Ага, пора по местам.
Дверца камеры захлопнулась за ним с металлическим лязгом, и на мгновение навалилась клаустрофобия. Показалось, что стальной мешок сожмется, раздавив оказавшегося внутри человека.
Он повозился на мягкой подстилке, устраиваясь поудобнее, зевнул, потом еще раз. Сонливость накатила с силой сошедшего с рельс поезда и все погрузилось в темноту.
Шея саднила невыносимо, при всякой попытке пошевелить головой затылок пронизала резкая боль. Охотно верилось, что Вильям проспал двадцать дней в одной позе.
– Клянусь четверкой, – пробурчал он, и принялся выбираться из камеры.
Судя по охам и ругани, соратники испытывали схожие проблемы. Арагонес прихрамывал, а Гаррисон растирал кисть, неосмотрительно положенную под щеку.
– Шевелитесь, засранцы! – сержант Фрезер не дал подчиненным времени на расслабление. – Те, кто собрался вас встречать, ждать не будут!
– А кто собрался нас встречать? – Гаррисон изумленно захлопал глазами.
– Двое с носилками и один с лопатой, – пробурчал Соболев.
