– Подайте инвалиду войны с тритонианцами! – от стены отклеился нищий с портативным считывающим устройством, позволяющим переводить деньги с одной карточки на другую, в руках. – Подайте, сэр…
Когда он понял, с кем имеет деньги, глаза 'ветерана' округлились, изо рта вылетел всхлип.
– Ну, и где ты сражался? – спросил Вильям, ощущая, как от злости трезвеет. – Говори, тварь!
Нищий метнулся в сторону и пропал, а Вильям зашагал дальше. Адресный городской справочник, вызванный через ближайший информационный терминал, сообщил, что Джудит Тэндитис проживает на Вуд-стрит, там же, где и пятнадцать лет назад.
Вильям не очень понимал, зачем собирается ехать туда, но чувствовал, что если кого и должен увидеть в этом городе, то бывшую подружку, чью голографию хранил все эти годы.
Он поймал такси и назвал адрес.
Когда вылез из машины и окинул взглядом огромный, глядящий в ночь тысячами окон монолит жилого блока, сердце кольнула неуверенность – а стоит ли ходить туда? Может плюнуть на все и отправиться сразу в 'Красный мир'? Но Вильям отогнал сомнения и решительно зашел внутрь.
Охранник за стойкой окинул его подозрительным взглядом, но ничего не сказал. Лифт с шипением захлопнул дверцы и рванул с места так резво, что Вильяму невольно вспомнились ускорения на десантном звездолете.
Пройдя длинным коридором, он остановился у двери с цифрой '818'. Оскопленным соловьем пропел звонок.
– Кто там? – за дверью послышались шаги и она открылась.
На Вильяма уставился полноватый, начинающий лысеть мужчина лет сорока. В светлых глазах читалось изумление.
– Тебе чего, солдат? – поинтересовался он.
Вильям стоял и молчал. Лелеемая где-то в глубине души надежда на чудо, на то, что Джудит все это время ждала, разбилась, как выпавшая из окна хрустальная ваза. Осколки ее больно резали сердце.
Вильям хотел просто развернуться и уйти, когда из недр квартиры донесся женский голос:
– Кто там, дорогой?
– Не знаю, – отозвался мужчина. – Солдат какой-то…
– Что? – Джудит появилась в дверном проеме. Волосы ее оставались такими же черными, глаза – яркими, а губы – пухлыми, но годы брали свое едва заметными морщинками у глаз и уголков рта, оплывшим лицом, начинающей полнеть фигурой. – Вильям?
– Клянусь четверкой, зря я сюда пришел, – буркнул Вильям, ощущая, как тяжелеет на сердце. – Извини. Пойду.
– Погоди! – Джудит всплеснула руками. – Чарльз, выйди на минутку…
Мужчина вздохнул и ушел вглубь квартиры, оттуда донесся преувеличенно громкий звук стереовизора.
– А я ведь ждала, Вильям, – сказала Джудит и глаза ее заблестели, – долго ждала. Почему ты не вернулся? Почему выглядишь так… так молодо?
– Среди звезд, – выдавливать из себя слова удавалось с большим трудом, будто они обрели тягучесть патоки, – время идет по-другому… Зря я сюда пришел. Прощай!
Вильям развернулся и зашагал прочь. До жути хотелось обернуться, когда за спиной всхлипнули, но он сдержался. Войдя в лифт, закрыл глаза, будто прячущаяся под веками темнота могла укрыть от рвущей сердце боли.
На улице шел дождь, капли оседали на волосах, текли по лицу, охлаждали пылающий лоб.
– Клянусь четверкой, – пробормотал Вильям и зашагал в сторону 'Красного мира'.
За прошедшее время бар сильно изменился – тяжелую мебель из темного дерева сменил металл и пластик, за стойкой хозяйничал незнакомый тип с надменным взглядом, но за столиками буйно орали и пили такие же парни в красных шарфах, как и пятнадцать лет назад.
На вошедшего чужака, да еще и в военной форме, поглядели с недоумением. На мгновение стало тихо.
– Вильям? – отдаленно знакомый хриплый голос полнило недоумение. – Это ты?
– Ага, – он облизал пересохшие губы. – Клянусь четверкой, все еще я…
Через пять минут он сидел за столиком, а приятели, все до одного постаревшие, пялились на него с изумлением. В окружении этих обрюзгших, полысевших мужчин Вильям ощущал себя неуютно, как вор, забредший в компанию обокраденных, и поэтому вливал в себя кружку за кружкой.
Даже новость о том, что 'Ливерпуль' за последние годы трижды становился чемпионом, Вильяма не обрадовала. Вспоминался тот вечер, когда он был тут в последний раз, и из-за которого попал в Звездный Легион. Что самое странное, совесть при этом молчала.
– А что было там, на войне? – спросил один из приятелей, когда футбольная тема оказалась исчерпана.
– А ничего, – Вильям глянул на индикатор легионера, невозмутимо отсчитывающий секунды. – Кровь, дерьмо и пот… и все…
– А эти, тритонианцы? Они вправду такие отвратительные, как показывали? И воняют дерьмом?
Вильям вспомнил серую чешую, оскаленные зубастые пасти, кровь, такую же красную, как у людей, и ощутил, как сердце тяжелеет от злости.
