Луч армгана прошел над самой моей головой, еще два легли справа и слева – брат Рихард забавлялся и не скрывал этого.
– Сдавайся, Лис! – крикнул он. – Ты ведь понимаешь, что если нужно, то я утащу тебя и мертвого?! Порежу на куски и упру в одиночку или вызову помощь из нашей локации, но добьюсь своего!
О да, он не шутил, он и вправду был намерен заполучить меня любой ценой.
– Хрен тебе... – просипел я. – И морковка гнилая впридачу! Чтобы ты сдох, морда носатая!
Я выстрелил трижды и метнулся в сторону выхода из Лабиринта – укрыться за стеной автонов, перевести дух, восстановить зрение, зарядить «мегеру» – и тогда мы посмотрим, кто кого.
Луч армгана аккуратно прорезал левую икру, и я вновь свалился, на этот раз лицом вниз.
– И не думай о бегстве! – голос брата Рихарда стал громче, похоже, приор поднялся на ноги и двинулся в мою сторону, уверенный, что держит меня на прицеле, что все под контролем. – Ну что ты за упрямое существо? Сдался бы там, в Москве, когда мы только впервые встретились, и сидел бы сейчас в лаборатории.
– Разрезанный на куски... – Я дернулся, чтобы встать, но тяжелый ботинок наступил мне на запястье, прижимая руку со «Страйком» к земле.
Это было не столько больно, сколько унизительно.
– Но разрезанный на куски аккуратно, по науке. – Тут рыцарь позволил себе смешок. – Ногу я тебе повредил, но так, чтобы ты смог идти. Так что, сколько веревочке ни виться, а конец всегда один. Выпусти пистолет, а не то я начну отстреливать тебе пальцы.
И вновь этот тип не бравировал – и откуда только в «благородном» Ордене берутся такие садисты?
– Вот, хорошо, – сказал брат Рихард, когда я разжал руку. – В подсумке у меня имеются наручники. Сейчас я защелкну их на твоих запястьях, мы пару минут отдохнем и двинем к тамбуру.
Сигнал от датчика биологических существ наконец достучался до моего сознания, и я дотумкал, что он означает. Сердце мое заколотилось так, что я испугался – выдаст, стучась изнутри по пластинам боевого костюма.
Я краем глаза увидел, что рыцарь наклонился, подобрал «Страйк». Щелкнуло, поднявшись, забрало, открылось искаженное торжествующей ухмылкой лицо. Тихий хруст донесся с той стороны, где располагалось оставленное гранатой черное пятно. Я уловил его только потому, что был проводником, узловик-метаморф ничего не услышал.
– А ты чего лыбишься? – спросил он, и я осознал, что губы мои двигаются помимо воли хозяина.
Ответить я не успел.
И все же брат Рихард обладал невероятной для человека реакцией – когда поднялась стрельба, он даже смог повернуться, и импульсные пули ударили приору не в спину, а в грудь. Заскрежетало, зачавкало, словно в грязь било множество острых каблучков, в лицо мне плеснуло солоноватым, липким и теплым, а унизительная тяжесть с запястья исчезла.
– Отвались мой хвост, – сказал я, вытирая с лица кровь.
Теперь я и без всяких имплантов мог понять, что ко мне идет человек – по хрусту снега под ногами, по тяжелым и в то же время неуверенным шагам. И я мог точно сказать, кто это, хотя пока не видел ни лица, ни даже фигуры – во всей локации Соснового Бора у меня был один-единственный союзник.
– Хватит лежать, – сказал человек знакомым низким голосом. – Или ты заснул?
– Нет. – Я сел, и поморщился – напомнила о себе не только икра, но и шрам на физиономии.
Синдбада с ног до головы покрывала копоть, и даже участок лица от налобника шлема до маски казался угольно-черным. Я не собирался гадать, как он уцелел при взрыве гранаты, но был готов поклясться, что раскаленная плазма добралась до моего спутника.
– Он тебя подранил? – спросил Синдбад.
– Зацепил немного. – Помогая себе руками, я ухитрился встать и даже сделал небольшой шаг.
Брат Рихард не соврал – я мог ходить, вот только он умолчал, что ходить медленно, шипя от боли и испытывая желание отстегнуть и отложить в сторону пострадавшую конечность.
Сам приор лежал на спине, армган целился на запад, в сторону Соснового Бора, а на белое, словно мраморное, лицо ложились снежинки, и пока еще таяли, поэтому казалось, что рыцарь плачет. Живот и грудь мертвеца, куда угодили несколько пуль, выпущенных из «карташа», представляли собой кровавое месиво, и одного взгляда хватало, чтобы понять – этот узловик больше не встанет.
По всем правилам мне было положено испытать радость – как же, еще один враг, и, пожалуй, самый могущественный, повержен, но то ли я слишком устал, то ли горечь от гибели Колючего еще не рассеялась.
Я ощутил только облегчение – словно с шеи сняли тяжелый и угловатый камень.
Если брат Рихард не соврал и о моем раздвоении знал только он сам и его ближайшие соратники, если о дубле неведомо Командору Хантеру, то Орден не будет охотиться за мной. Разве что рыцари выяснят, кто именно стал причиной гибели некоторого количества братьев во главе с приором московской локации, но в этом случае я могу попробовать оправдаться.
Но во всех других ситуациях этот жестокий и властный тип говорил правду, будем надеяться, что и в этой он не осквернил уста ложью.
– Где твоя аптечка? – спросил я. – Доставай. Полагаю, что она нужна нам обоим.
– Да, сейчас. – Синдбад покачнулся и полез в рюкзак, и в этот момент меня накрыло волной страха.
Что-то смертельно опасное должно было произойти вот-вот, прямо тут, в том месте, где мы стояли. Все импланты как один посылали мне сигналы, но размазанные, нечеткие, и я не мог в них разобраться. Будто собралось двигаться нечто огромное, исполинская мощь готовилась привести в движение колоссальную массу материи...
– Стой! – Я вскинул руку, ощутил, что мне не хватает воздуха, и тут понял. – Убираемся отсюда!
– Что... – Синдбад глянул мне в лицо и проглотил возражения.
Он подхватил меня за пояс и фактически поволок на себе, и не хотел бы я знать, чего это ему стоило – наверняка под боевым костюмом имелся не один десяток свежих ожогов, и любое прикосновение к ним причиняло боль.
Я помогал, как мог, пытался идти, но большей частью прыгал на одной ноге, изображая сумасшедшего зайца. Полупустой рюкзак хлопал меня по спине, «мегера» оттягивала руки, чувство опасности вопило «Бежать! Бежать!».
– Хватит! – просипел я, когда оно заткнулось, оттолкнул Синдбада от себя и едва не свалился на снег.
А затем развернулся и стал смотреть, как движется Лабиринт Коваши.
Все знали, что эта чудовищная хреновина перемещается, причем каким-то образом переползает с берега на берег одноименной речки. Но вряд ли кто-то до нас двоих видел собственными глазами, как именно происходит этот процесс, а если и видел, то промолчал об этом.
Сплетенные из автонов стены заколыхались, ветви задергались, над Лабиринтом поднялась волна лилового сияния, разогнавшего начавшие сгущаться сумерки, и земля под нашими ногами дрогнула.
А затем конструкция из металлокустов, при виде которой удавился бы любой садовник, мягко поехала в нашу сторону, точно заскользила на санях под небольшой уклон. Поползла абсолютно бесшумно, чудным образом не тревожа свежевыпавший снег, накрыла тело брата Рихарда и поглотила его, а мигом позже скрыла и черное выжженное пятно от гранаты.
Это было так неожиданно и красиво, что я замер, выпучив глаза.
Лабиринт катил прямо на нас, а мы не могли даже бежать, а если бы и могли, это немногое бы изменило.
– Встала, – сказал Синдбад, когда стена автонов замерла, не дойдя до нас каких-то пяти метров.
– Ага, – я кивнул и осознал, что ужасно, до деру в горле хочу пить.
Чтобы добраться до моей раны, пришлось снимать с ноги пластины бронекостюма, а затем еще и задирать штанину комбинезона. Открылся аккуратный шрам, надрез на мышце, не дающий ей нормально работать, но в то же время не представляющий особой опасности.
Приложенная к икре аптечка пискнула, и боль сначала ослабела, а потом резко усилилась, сердце забилось чаще: стимуляторы пошли в кровь, и началось ускоренное заживление.
Но даже так оно продлится не менее нескольких часов, и все это время я буду хромать.
