Робер молчал. Для него, выросшего в Нормандии, все, сделанное из винограда, было примерно одинаковым. Что-то чуть слаще, что-то чуть кислее, но все равно самым лучшим напитком на свете оставался кальвадос [201]…
После нескольких кружек глаза достойных рыцарей заблестели, лица покраснели, а речь сделалась чуть более громкой. Со смехом они вспоминали занятную историю, случившуюся в Святой Земле чуть ли не десять лет назад…
– Брат Анри, – подал голос Робер в ту паузу, когда собеседники наполняли кружки в очередной раз, – почему простые люди здесь, во Франции, так плохо думают об Ордене? Даже есть пословица 'пьет, как тамплиер'. Ведь нельзя сказать, что наш монастырь – сборище пьяниц?
– Ты забыл еще упомянуть поговорку 'ругается, как тамплиер', – тяжелым голосом сказал де Лапалисс. – Есть и такая!
Рука его, держащая кувшин, не дрогнула, и вино продолжало с тонким плеском литься в кружку. Лишь поставив опустевшую посудину на стол, брат Анри продолжил отвечать.
– Все просто, – проговорил он, – большинство из тех, кто живут здесь, никогда не видели и не увидят ратные тяготы, в которых мы пребываем в Леванте или Испании. Ведь в Кастилии, Арагоне или Иерусалиме, где нас хорошо знают, отношение к Ордену совсем другое. Не так ли?
Робер кивнул.
– Кроме того, ты знаешь, для чего нужна тайна капитула, но те, кто в Ордене не состоит, могут о ее назначении лишь догадываться. А люди, которые ничего не знают, склонны выдумывать, – тон командора был серьезен, – что мы на своих собраниях предаемся оргиям, и чуть ли не поклоняемся демонам…
– Избави нас от такого Пречистая Дева! – брат Андре перекрестился.
Робер последовал его примеру.
– Кроме того, люди падки на дурное, точно так же, как сороки на блестящее, – продолжил брат Анри. – В Европе дисциплина не так строга, как в тех странах, где Орден воюет, и некоторые недостойные братья могут действительно вести себя неподобающим образом. Но какой-нибудь простолюдин, увидев рыцаря в белом одеянии с алым крестом, упившегося вина или ругающегося почище, чем наш капитан, тут же начинает болтать, что все до одного в Ордене только и делают, что пьют и богохульствуют.
– Я понял, – Робер задумчиво поскреб подбородок и отдернул руку, уколовшись о щетину. – О нас судят по худшим, а не по лучшим…
– Увы, это так, – де Лапалисс сделал еще один глоток. – Про то, что мы отражаем сарацин, жертвуя своими жизнями, очень легко забывают, а любое пятнышко на белом одеянии Ордена тут же вырастает до размеров тележного колеса…
Неф, носящий название 'Дитя Жиронды', был стар. Он наверняка помнил поход в Святую Землю короля Ричарда. Но мачты его выглядели крепкими, а корпус, хоть и скрипел на поворотах, все же держался на воде.
– Парус ставьте, сучьи дети! – голос Неистового Эда промчался над палубой подобно небольшому урагану, сорвав с места вздумавших было отдохнуть матросов.
– Помоги нам Божья Матерь, – перекрестился стоящий у самого борта брат Анри.
Бордо, представляющий отсюда сплошной ряд причалов с высящимися над ними церквями и чернеющей вдали городской стеной, отдалялся. Полоса желтой грязной воды между кораблем и землей становилась все шире.
Над городом, медленно выплывая над горизонтом, восходило солнце. Луна, висящая на западе, становилась все бледнее.
– Вчера по просьбе брата Анри я смотрел на небо, – тихо проговорил подошедший к Роберу брат Готье.
– И что там было? – с любопытством поинтересовался молодой нормандец.
– Луна в маназиле Аль-Яббах, или по нашему – Львиный Лоб, – ответил сержант, – знак сие весьма благоприятный. А Меркурий, особенно важный в данном случае, поскольку речь идет о путешествии, расположился в маназиле Аль-Ра-Аль-Тхубан, Голова Дракона. Здесь тоже нет ничего тревожащего. Лучи, которые бросают друг на друга планеты, не несут ничего неприятного. Так что, по воле Божией, я думаю, доплывем…
– Остается только на это надеяться, – вздохнул Робер.
Внизу, под палубой, тревожно заржала одна из лошадей, которой начавшаяся качка, судя по всему, не показалась особенно приятной.
Ветер и течение, ощутимое даже здесь, в самом устье реки, где она была на диво широка, несли неф на северо-запад, туда, где Жиронда впадает в море.
Неф трясло так, что казалось, он вот-вот развалится на куски. Волны, видимые с палубы как серые горбы с покрытыми белой пеной вершинами, били в борта с неистребимым упорством. Ветер яростно ревел, намереваясь, должно быть, сломать мачты.
– Во имя Господа! – эти слова вырвались у брата Анри, едва он оказался на палубе. – Да поможет нам Матерь Божья!
Робер был со старшим товарищем полностью согласен. Шторм бушевал вовсю, и оставалось полагаться только на божественную милость, поскольку 'Дитя Жиронды' явно не предназначалось для столь суровых испытаний. Неф боролся со штормом как мог, но крепости его могло и не хватить…
Неподалеку виднелся берег, высокий и каменистый. Вокруг него клокотали буруны, и было ясно, что если корабль утонет, то даже опытному пловцу будет непросто добраться до спасительной тверди.
Небо нависало прямо над головой, темное и страшное.
Гневно орал, грозя кулаком непонятно кому, Неистовый Эд. Временами ему удавалось перекричать бурю.
