На набережную, навстречу сержанту, с гулом и грохотом выбрался танк. Из башни Т-34 по пояс возвышался командир, и во взгляде его, обращенном на пехотинца, было удивление.
– Там, – просипел Усов. – Они захватили катер…
Танкист кивнул, крикнул что-то в недра машины, и заворчав, словно огромный медведь, Т-34 пополз вдоль берега.
Сержанта же оставили силы, и он сел прямо на мостовую, способный лишь следить за происходящим на реке. Один бронекатер затонул, а схватка на втором закончилась. Там хозяйничали немцы.
Но использовать захваченное судно они не успели. Танковый снаряд, посланный с убийственной точностью, легко пробил предназначенную для защиты от пуль и осколков броню и поразил машинное отделение. В недрах судна раздался взрыв, и к небу потянулся шлейф черного, все густеющего дыма.
Диверсанты и на этот раз, не дожидаясь гибели катера, принялись прыгать в Дунай. Заголосил танковый пулемет, и для некоторых из немцев прыжок стал последним.
Командир танка повернулся к Усову и победно поднял большой палец. Сержант помахал в ответ, машинально удивившись тяжести собственной конечности.
– Кто такой? – неожиданный вопрос заставил его вздрогнуть.
Усов повернул голову и обнаружил, что окружен автоматчиками. Спрашивал, судя по всему, усатый майор сурового вида.
– Сержант Усов, – монотонно забубнил бывший партизан. – Приказом…
– Все ясно, – майор поморщился. – Можете не продолжать – контузия. Только не кричите так, а то ушам больно.
Он что-то сказал солдатам, и те, рассредоточившись вдоль берега, начали поливать водную гладь очередями. Усов же, повесив автомат на плечо, понуро зашагал на север, в сторону Дуная.
Он успел пройти пару кварталов, когда стрельба позади вдруг возобновилась с удвоенной яростью. Затем что-то рвануло, мощно и радостно, словно снаряд попал в канистру с бензином. Звуки боя, в отличие от человеческой речи, уши улавливали отлично, вот только они болью отдавались внутри головы.
Когда Усов вышел к реке, то не поверил глазам – и здесь шла схватка. На мгновение он даже подумал, что одурманенная контузией голова отдала ногам неверный приказ и те вновь привели его к Дунайскому каналу.
Сомнения рассеял вид понтонного моста, точнее – его остатков, болтающихся у самого берега. А сражение и тут происходило на воде. Похоже, нацистам все же удалось захватить один из бронекатеров, и они использовали его для атаки на мост.
Выполнивший задачу корабль горел, обстреливаемый сразу с трех сторон. А суда Дунайской флотилии безжалостно добивали его.
Смотреть на баталию не хотелось. Усов сел или, скорее, рухнул на землю у самой воды и закрыл глаза. Его бывшие спутники, похоже, оказались на понтоне во время атаки и погибли, и то, что сержант задержался, спасло ему жизнь…
В нос настойчиво лезли запахи дыма и горелого железа. Несмотря на шум боя, лейтенанта неудержимо клонило ко сну, и он уже ощутил, как его закачало, понесло на волнах дремоты, когда его жестко потрясли за плечо…
– Очнись, сержант! – кричал кто-то рядом, но Усов не мог его видеть.
Лишь когда он догадался поднять с лица каску, то обнаружил рядом незнакомого рядового.
– Так и будешь лежать? – спросил тот сердито. – Перебирайся на катер.
Встать сержанту удалось, лишь опершись руками о землю. Мимо пробегали какие-то люди. Среди них мелькнуло лицо усатого майора.
– А что случилось? – спросил Усов, ковыляя вслед за рядовым.
– Побили нас, – ответил тот, помогая сержанту взобраться на палубу. – Фрицы прорвались через канал, и те наши, что остались в Старом городе, окружены.
По сторонам грузились другие катера, с берега нарастал рев танковых моторов.
Бронекатер задрожал корпусом и отошел от берега. Начал разворачиваться, и вода под килем недовольно зашумела. Усов тупо смотрел, как высыпавшие на берег автоматчики в серой форме обстреливают не успевшие отплыть катера.
Грохнула пушка за спиной, и на берегу к небу поднялся черный фонтан, выброшенный взрывом. Немцы, что оказались рядом с ним, полетели на землю, будто игрушечные солдатики, вырезанные из бумаги.
Бронекатера поспешно отчаливали, ведя огонь из пушек и пулеметов. Берег затянуло дымом, и когда в нем появились серые исполинские тени, то сержант не сразу понял, что это танки.
«Тигры» выползали на берег один за другим, и вскоре вокруг катера начали рваться снаряды. Водяные столбы вздымались к небесам, и все находящиеся на палубе быстро промокли.
Катер развернулся к берегу кормой, и в дело вступила вторая пушка.
Немецкие танкисты опять промазали, и Усова окатило очередной порцией дунайской воды. Понимая, что броня катера не выдержит первого же прямого попадания, а доплыть до берега он все равно не сможет, сержант лег на палубу, ожидая смерти.
Рядом, протяни руку и коснешься, виднелось хмурое, закрытое какими-то пятнистыми облаками небо.
– Вот он, проклятый, – сказал Петр, отодвигая в сторону ветку ивняка, густо усаженную клейкими листочками. При виде замка, в котором довелось столько испытать и где томились до сих пор в плену (он сильно на это надеялся!) товарищи, капитан Радлов испытал болезненную тупую злость.
Шаунберг горделиво возвышался над рекой, словно явившееся из страшной сказки обиталище злобного волшебника. Темными были его стены, а внизу, в дунайской воде, виднелась точная копия замка, перевернутая вверх ногами. Над ней, так же как и над оригиналом, распластала крылья черная отвратительная свастика.
– Да, серьезное строение, – хмыкнул майор Косенков. – Ваши оценки, товарищ капитан, были точны. Взять его нахрапом не выйдет.
– Это ясно, – горестно вздохнул Петр.
Пеший отрезок пути они преодолели без трудностей. Встреченный хутор обошли стороной, больше никаких селений в этой местности не было. Патрулей на этом берегу немцы не держали, не опасаясь нападения.
– Ладно, нечего пялиться, – сказал Косенков. – А то глянет кто из твоих сверхчеловеков и рассмотрит через реку наши явно антифашистские рожи… И прощай секретность!
К своеобразному юмору майора Петр успел привыкнуть и в ответ промолчал. Ветви кустарника сошлись за спиной, и офицеры направились туда, где скрытый в лесу, среди запахов нагретой коры и желудей, ожидал их отряд.
Бригаденфюрер Беккер был зол. На себя, на окружающих, на весь мир. Внешне это проявлялось в раздражительности по пустякам и мелочной придирчивости. Даже любимый кофе, сваренный ординарцем, не помогал.
– Проклятые русские! – говорил Беккер, прихлебывая пахнущий, словно кожа южноамериканской девушки, напиток. – И зачем они затеяли эту атаку?
– Чтобы выбить нас из Вены, – прямодушно ответил штандартенфюрер Циклер. Именно его бригаденфюрер выбрал в качестве собеседника и не отпускал, давая излиться собственному раздражению.
– Такими силами? – хмыкнул Беккер, со стуком опуская чашечку на блюдце. – Сомневаюсь! Скорее, им просто не понравилось, что мы взорвали этот дурацкий собор…
– А какое им до него дело? – искреннее изумление отразилось на лице Циклера. – Это же австрийский собор, а не русский?
– Вот и я не понимаю! – бригаденфюрер вновь взял чашечку, поднес ко рту. – Но мы понесли серьезные потери, и главное – впустую ушел целый день! Ни одного здания из тех, что намечены к разрушению, мы
