превратившись в мертвые осколки бирюзы, вставленные в морщинистый череп.
– Нет… – прошептал Хорст. Крик за спиной заставил его оглянуться – ворота были распахнуты, из них выезжали всадники.
Хорст ощутил, как в душе вскипает гнев. Он готов был сражаться чем угодно, руками, ногами, грызть зубами, лишь бы уничтожить тех, кто убил его друга. Но в то же время бывший сапожник прекрасно понимал, что если он сейчас ввяжется в схватку, то погибнет без всякого смысла. Поэтому он бережно опустил голову Авти на землю, прикрыл ему веки и побежал к лесу. Мчался широкими прыжками, деревья вырастали перед ним слишком медленно, а топот копыт за спиной делался все громче и громче.
В какой-то миг, сам не зная зачем, прыгнул в сторону, и тут же над плечом пролетело копье. Вонзилось в землю, разочарованно закачало древком. Хорст добавил хода.
Воздух свистел в ушах, в груди что-то клокотало. Он готов был упасть и сдохнуть, как загнанная лошадь, но все же успел проскочить в заросли ивняка до того момента, как преследователи настигли его. Едва не врезался в толстый ствол, с хрустом увяз в сугробе.
– Спешивайтесь, быстро! – прогремел позади голос ре Милота. – Он не мог далеко улизнуть!
Крик этот подхлестнул не хуже кнута. Хорст мчался как заяц. С плеском и чавканьем он преодолел неширокий топкий ручей, взлетел по косогору. Трещали под ногами ветви, а сердце безумно стучало. Казалось, что вот-вот, и кто-либо из преследователей окажется за спиной.
Когда ноги подогнулись, он понял, что больше не сможет бежать, и повалился на черную землю. Едва успел выставить руки, встал на четвереньки и двинулся дальше. Забрался между двумя высокими, раскидистыми елями, привалился к шершавому стволу и потерял сознание.
Очнулся почти сразу же от звучащих где-то рядом голосов.
– Ищите! – наставлял кто-то, судя по голосу, отец Сокди. – Он не мог ускользнуть! Обыщите каждый уголок!
Хорст осторожно выглянул между ветвями. Дружинники с обнаженными мечами двигались цепью, и до них оставалось несколько десятков шагов. Вздумай он сейчас выскочить, его непременно заметят, а ноги, которые свело судорогой, вряд ли выручат хозяина еще раз. Останься на месте – на него обязательно наткнутся, а из оружия под руками разве что шишки…
Хорст глубоко вздохнул, погасив панику, разгоравшуюся в груди. Если нет иного выхода, то остается лишь принять судьбу достойно, не бегая и не суетясь. Он привалился спиной к стволу и закрыл глаза.
Голоса приближались. Бывший сапожник слышал треск веток под ногами преследователей, хруст сапог, которые вминались в не истаявшие еще островки снега, чье-то шумное дыхание.
Потом все стихло, отдалилось, как бывает при засыпании. Хорст попытался дернуться, разорвать паутину оцепенения, но не сумел.
Кто-то прошел рядом, в нескольких шагах, зашуршали раздвигаемые ветки.
– Куда делся этот сын Хаоса? – Голос был хриплый, простуженный.
– Давно провалился сквозь землю, как ему и положено, – мрачно отозвались поодаль, – или обернулся птицей и улетел! Зря мы тут подошвы стираем! Ты туда, в елки, заглянул? Хорст просто слушал, не удивляясь и не думая ни о чем. Голова казалась пустой, как котелок с бултыхавшейся в нем ухой. – Глядел, – сказал хриплый. – Нет там ничего, хвоя да плесень… Пошли дальше!
Вот тут-то Хорст удивился – его не обнаружили, хотя и поглядели на него в упор. Может, от голода он стал настолько серо-зеленым, что полностью слился с еловыми ветвями? И, словно сметенное изумлением, отступило оцепенение. Он снова почувствовал руки и ноги, зашевелился, задвигался.
Сквозь иголки Хорст наблюдал за удаляющимися воинами. Одна из елочных ветвей, мимо которой те только что прошли, еще качалась. Было искушение вскочить и дать деру немедленно, но он сдержался. Путь в сторону от замка все равно, скорее всего, перекрыли, а бежать туда, где тебя недавно чуть не превратили в кучку угольков – не совсем разумно…
Хорст сидел неподвижно до тех пор, пока отправленные на поиски дружинники Кавнлира ре Милота не проследовали назад. Рожи у них были мрачными, шуток и смеха не было слышно. Когда за кустами исчезла спина последнего, Хорст выбрался из убежища и попробовал встать.
Привело это лишь к тому, что он упал и расшиб локоть.
– Хаос меня задери… – Вместо голоса осталось невнятное сипение. Сил едва хватило на то, чтобы встать на четвереньки. Переждав головокружение, Хорст пополз. Руки мгновенно измазались в грязи, штаны на коленях промокли, но ему уже было все равно.
Он знал, что должен уйти как можно дальше до того момента, как свалится без сил.
Селение выглядело самым обычным – десятка четыре изб, возвышающийся над ними куб храма. Поднимались дымки из труб, по полю лошадь волочила плуг вместе с налегшим на него мужиком. Ветер донес запах теплого хлеба. От него сразу потемнело в глазах, а в пустом брюхе неприятно защемило.
Но Хорст не спешил выходить к людям, до которых двое суток полз через дикий лес. Бывший сапожник опасался, что тут слышали о бродящем по окрестным лесам «маге» или того хуже, где-нибудь между домами спрятались несколько воинов одного из редаров Чистой Лиги, а он в этот момент не отбился бы от цыпленка…
За те два дня, что продирался сквозь густые заросли, шел в основном на четвереньках, иногда поднимаясь на ноги. Колени и ладони превратились в сплошные раны. Иногда проваливался в беспамятство, но даже в это время исхитрялся двигаться, поскольку приходил в себя в новом месте, не там, где потерял сознание.
Глодал кору, жевал побеги, пил воду из ручьев – сил мало-помалу прибывало. Но главное, что удерживало его от того, чтобы просто рухнуть и помереть, – мысль о том, что он должен выжить и отомстить тем, кто виновен в смерти Авти.
Магу Витальфу Вестаронекому. Благородным из Чистой Лиги.
Месть пока откладывалась. Трудно поквитаться с врагами, не имея ни денег, ни оружия, только одежду, и ту – грязную и изодранную.
