Высокая дверь проглотила викингов, словно пасть ненасытного чудовища, и они оказались в просторной круглой зале, где пахло дымом, а под ногами шелестел сушеный тростник.
Прямоугольный стол, прикрытый белоснежной скатертью, был уставлен блюдами.
– Садитесь, прошу вас. – И Эттарда заняла место хозяйки во главе стола.
Ивар послушно сел, а нос уже дергался, ловя запах пряной подливы и ухи из речной рыбы. Желудок издал голодное бульканье, а руки сами потянулись к ложке.
Некоторое время слышалось только равномерное чавканье. Хозяйка, прихлебывая из золотого кубка, с едва заметной улыбкой наблюдала, как одна задругой пустеют тарелки, как исчезает из объемистых кувшинов пиво.
Лишь когда гости насытились, Эттарда позволила себе заговорить:
– Всем ли довольны благородные рыцари?
– Вполне, – ответил Хаук, – но спешу напомнить, что мы вовсе не рыцари!
– Всякий мужчина, взявший в руки оружие, обязан быть рыцарем, – убежденно сказала хозяйка. – Иначе он становится просто разбойником. Ведь вы не разбойники, правда?
Вемунд поперхнулся пивом, Нерейд выпучил глаза, недоумение отразилось на простецком лице Кари, даже Арнвид, который за словом в сумку никогда не лез, не нашелся что ответить. Только конунг невозмутимо, как ни в чем не бывало проговорил:
– Если бы мы были разбойниками, то мы бы уже разграбили замок, а вас, госпожа, изнасиловали бы, а потом зарезали.
– О да, я знала, что вы не разбойники! – Эттарда улыбнулась, после чего ее красивое, хоть и несколько тронутое временем лицо опять погрустнело. – Мой муж был доблестным рыцарем, – проговорила она, и глаза ее затуманились воспоминаниями. – Он служил королю Артуру. Но излишняя гордость вовлекла его в ссору с друидами, хозяевами священных рощ. Сам Кинидр, один из могущественнейших филидов Британии, проклял его. Мой муж погиб, утонув в реке. Тела его так и не нашли.
Эттарда на мгновение остановилась, глаза ее наполнились слезами. Но замешательство длилось недолго. Когда хозяйка замка вновь заговорила, голос ее звучал ровно:
– А на следующую ночь проклятие пало на сам замок. Все, кто ночевали в центральной его башне, погибли. Их задушили. Утром нашли двадцать трупов с посиневшими лицами и высунутыми языками. Я, к счастью, была за пределами замка. – Эттарда судорожно вздохнула, переживая заново те страшные дни. – И с тех пор любой, кто отважится лечь спать в главной башне, не доживает до утра.
– А вы пытались говорить с тем друидом, что наложил проклятие? – очень серьезно спросил Арнвид.
– Да, – кивнула женщина, – и он сказал, что единственный способ снять проклятие, – провести в башне ночь.
– И многие пытались? – поинтересовался Хаук.
– Кое-кто, – пожала плечами Эттарда. – Но все сгинули… И уже два года все забыли дорогу к моему замку. Но вы ведь не оставите меня без помощи? Ведь благородные рыцари не могут отказать, когда их просит дама?
Она переводила взгляд с одного на другого, и викинги краснели и опускали глаза, явно не чувствуя желания выступить в роли «благородных рыцарей». Ивар смущенно сглотнул, ощущая себя донельзя глупо, как червяк, возомнивший себя змеей и решивший проглотить жабу…
– Мы принимаем приглашение госпожи, – спокойно, точно извещая о желании выпить пива, сообщил Хаук. – Если судьба привела нас в этот замок, то позором будет уехать отсюда просто так.
На лице хозяйки замка первым весенним цветком, робко выглянувшим из-под сугробов, расцвела радость.
– О, как я благодарна вам! – всплеснула она руками, переводя сияющий взгляд с одного викинга на другого. – Вы поступили как настоящие паладины доблестного короля Артура!
– Мы не… – начал было Хаук, но махнул рукой.
– Чем лясы точить, покажите лучше, где нам придется ночевать, – зевнул Вемунд, потягиваясь, словно огромный сытый котище.
– Сейчас, сейчас, – заторопилась хозяйка.
Как из пустоты соткались двое слуг, которые, поминутно кланяясь, пригласили «сильномогучих воинов» следовать за собой.
Вечер успел сгуститься, и на небо, пока что еще не ночное, темно-лиловое, дружной стайкой высыпали звезды. Далеко за равнодушно шумящей рекой ухал филин, извещая мир о том, что наступило время его охоты.
Тусклый свет факелов вырвал из тьмы поросшую зеленым мхом стену центральной башни. Исполинские глыбы, будто сложенные руками великанов, составляли ее, и ни единой трещинки не было на гладкой, словно кожа девушки, поверхности.
У двери, крест-накрест заколоченной досками, пришлось повозиться. Доски скрипели и стонали, не желая покидать насиженное место, вполголоса ругались слуги, поминая обитателей нижнего мира, их общую бабушку и рогатого владыку.
Сопротивление непокорного дерева было сломано не сразу.
Внутри оказалось затхло и промозгло. Пахло застарелой пылью, по углам сиротливо висели занавеси паутины. При появлении людей что-то зашуршало под лавками, но тут же затихло.
Пламя в огромном камине долго не желало разгораться, точно его заливали водой. Огонь чадил, стремясь спрятаться среди дров, его робкие язычки словно страшились подняться выше. Торир, возившийся
