отделанные рукояти, а сталь клинков. Она была светлой, с темными вьющимися узорами.
– Дамасские сабли, – завистливо сказал Бузислав, – каждая стоит каравана с товарами…
– Воистину так! – важно кивнул провожатый, и глаза его сверкнули гордостью.
Двустворчатые двери, у которых закончился путь по недрам громадного дворца, охраняли двое чернокожих воинов, напомнивших Ивару стражей Фэйрилэнда, стороживших покой Оберона. Не хватало только шерсти на свирепых зверообразных лицах и могучих телах.
– Будьте осторожны с халифом, да сохранит его Аллах и приветствует… – предупредил гонец. – Нрав его весьма раздражителен!
– Благодарю… – кивнул Мануил, одергивая церемониальную ромейскую одежду, на взгляд Ивара – неудобную и нелепую.
Двери распахнулись с легким скрипом.
Приемный зал, вопреки ожиданиям Ивара, оказался невелик. Легкие, полупрозрачные занавеси скрывали узкие, стрельчатые окна, стены сияли белизной. Ни единого украшения на них не было.
На гладком мраморном полу стояло низкое широкое ложе. Среди наваленных на него ковров и подушек лениво раскинулся крошечный человечек в шитом золотом халате и непропорционально большом тюрбане, из-за которого голова халифа выглядела точно гриб с чересчур крупной белой шляпкой.
Впереди и по сторонам от ложа, заменяющего трон, расположились воины в длинных, блестящих, словно рыбья чешуя, кольчугах. Взгляды из-под легких, причудливой формы шлемов светились настороженностью. Позади владыки Багдада замер чернокожий раб с огромным опахалом. Размахивал он им с заметной ленцой.
– Рад приветствовать могучего халифа, меч ислама, радетеля закона и защитника правоверных, осененного милостью Аллаха, в полном здравии! – сказал Мануил, отвесив изящный поклон.
– Что-то охраны маловато… – шепнул Ивар Бузиславу. Свита остановилась тесной группкой позади посла, и переговариваться, не привлекая внимания, оказалось весьма удобно.
– Так это только те, что на виду, – отозвался старший из русичей, не поворачивая головы, – остальные спрятаны – вон там, за занавесом. Есть наверняка и ниши в стенах…
Расшитый занавес, отгораживающий заднюю часть помещения, висел явно не только для красоты, да и стены, как верно подметил глаз опытного воеводы, были странной формы.
– Я-то в добром, – ответил Гарун аль-Рашид голосом тонким и капризным, каким обычно жалуется избалованный ребенок, – а вот как поживает ваш император?
– Его величество оставил нас, – твердо проговорил Мануил, – попечению дочери, цесаревны императрицы. Она же в честь своей дружбы шлет могучему халифу богатые подарки.
– Это я люблю. – Гарун аль-Рашид оживился, глаза на морщинистом личике заблестели. – Можешь преподносить!
Ромейские слуги, повинуясь жесту Мануила, шагнули вперед. Каждый из них по очереди открывал ларец, который до этого держал в руках, и ставил его перед ложем, заменявшим трон. Халиф вытягивал шею, пытаясь лучше рассмотреть подношения.
– Редкие камни с северных морей, именуемые янтарем, – в голосе посла слышались нотки торговца, расхваливающего товар, – собольи и куньи меха из далеких лесов, где. живут неведомые народы…
– Как это – неведомые? – втихомолку обиделся Лычко. – Мы там живем!
Ивар недовольно хмыкнул: оскорбившийся русич помешал ему дослушать перечень до конца.
– А здесь те грамоты, что шлет цесаревна императрица могучему халифу, заверяя мои полномочия! – Последнюю шкатулку, куда меньшую, чем те, что содержали дары, Мануил поставил на пол сам.
– А, ладно, во имя Аллаха… – махнул рукой Гарун аль-Рашид. Судя по его довольному взгляду, подарки ему понравились. – Воистину не думаю, что ты самозванец.
Посол молча поклонился.
– Твои грамоты мы, как и положено, прочитаем, – халиф зевнул, должно быть, беседа ему уже наскучила, – и, дабы обсудить дела, призовем тебя снова. Можете идти…
Мануил поклонился еще раз и принялся медленно, по шажку, отступать к двери. Свите тоже пришлось пятиться, и так, точно стадо раков, они и выбрались в коридор.
– Уф, – сказал Ингьяльд, – этот халиф показался мне куда опаснее, чем гадюка…
– Тише ты! – одернул его Бузислав. – Тут и у стен могут быть уши!
Кари в изумлении оглянулся, выискивая торчащие из стен уши. И, к его разочарованию, ничего не обнаружил.
В молчании прошагали всю обратную дорогу по дворцу, забрались в седла и выехали на улицы Багдада. Тут было жарко, зной разливался волнами, заставляя жаться к стенам домов, в тень. Лишь когда от дворца халифа осталась видна только крыша, молчание было нарушено.
– Ты прав… – промолвил Мануил, бросив острый взгляд на Ингьяльда. – Он опаснее, чем гадюка, тарантул и лев, вместе взятые, потому что те убивают по злобе или от голода, а этот – просто из прихоти! Кажется мне, что от посольства этого не будет толку.
И бывший купец нахмурился, в глазах его промелькнула тревога.
– Почему? – поинтересовался Бузислав.
– Женщину здесь не считают за правителя, – невесело усмехнулся Мануил, – даже за человека не считают. Императрица для них никто, пустое место. Она же не сможет вести войска. Так что этот переход власти – удобный момент для халифа, чтобы напасть на империю. Если это случится, море крови прольется и торговля надолго зачахнет… А тут еще эти турки! Конийский султан с ними не справится, а вот халиф мог
