– Я хочу пить, – ответил Харальд, протягивая крестьянину медную монету.
Деньгу словно ветром сдуло. Селянин исчез, но быстро вернулся, прижимая к груди пузатый глиняный кувшин, внутри которого что-то мелодично булькало.
– Пейте на здоровье!
В кувшине оказалось молоко. Свежее, восхитительно холодное, оно живительной струей бежало в горло.
– Уф, спасибо! – сказал Харальд, отдавая опорожненный наполовину кувшин. – Как живется-то вам без Владетеля?
– Как сказать, родовитый господин, – крестьянин покопался в соломе, заменяющей ему волосы. – Не то чтобы сильно плохо. Подати платим теперь в замок Трост, господину Хредину. Был маг – нет мага. На все воля богов!
Харальд невольно дернулся. Никак не мог привыкнуть к этой новой присказке. Сердясь на себя, пришпорил скакуна, и деревня скоро осталась позади.
Глава 2
Имущество же, оставшееся от умершего без наследников, принадлежит правителю. Тот, кто попытается присвоить его, приговаривается к отсечению левой длани.
За деревней начинался лес. Неприметная тропка вилась среди исполинских дубов. Меж ветвей беспечно перекликались птицы. Несмотря на весеннее время, деревья стояли зеленые, как в июле.
Но если ранее здесь чувствовалось мощное, живое волшебство, то сейчас его остатки медленно умирали. Скоро тут будет самый обычный лес, а память о маге останется разве что в сказках окрестных селян.
Одолеваемый грустными мыслями, Харальд миновал деревья и выехал на поляну. Несмотря на апрель, на ней цвели разные растения. Белыми глазами глядели на человека ландыши, и с ними соседствовали астры, похожие на клубки алого пламени.
Но, приглядевшись, можно было заметить, что стебли поломаны, многие цветы пожухли, а венчики бессильно обвисли. Кое-где виднелись борозды, точно поляну пытались перепахать.
А там, где раньше стоял добротно срубленный, большой дом, разлеглось пепелище. Черная уродливая проплешина. Ветер носил над ней серые облачка золы, запах гари перебивал цветочные ароматы.
Сгорело все, не осталось даже балок, которые обычно выдерживают натиск огня. Печь разорители, похоже, разобрали по кирпичику.
Ощутив неожиданную робость, он спешился, повел коня в поводу.
Тот послушно шел, но недовольно всхрапывал, дергал мордой. Чем-то ему тут не нравилось.
Вблизи пожарище выглядело еще гаже. Ветви, некогда нависавшие над домом, обуглились и теперь торчали, словно длинные черные пальцы. В черноте золы блестели лужицы расплавившегося металла.
Коня, чтобы не мешал, Харальд привязал к ближайшему уцелевшему дереву. Сам же двинулся задом, в глубь дубовой рощи. Сделал несколько шагов и оказался под сенью трех дубов, огромных, словно крепостные башни. Здесь царил запах молодой листвы, такой сильный, что хотелось чихать, а свет, проникая через плотную листву, делался зеленоватым.
У самой земли деревья срастались, образуя единое целое, и тут, между их мощными телами, находилось нечто вроде большой чаши. Невысокий бортик из темной коры, идеально круглая форма.
Купель Видений.
От нее веяло такой древностью, что даже боги показались бы рядом с ней юными. Харальд невольно ощутил благоговейную дрожь. Неужели она будет помогать ему? Жалкому человеку, даже не магу?
Сердце стучало, когда он подошел к круглой деревянной чаше. Некоторое время постоял, просто глядя в прозрачную, как слезы, жидкость. Сквозь нее хорошо просматривались дно и стенки Купели, выглядящие как обычная дубовая кора.
Но как этим пользоваться? Чтобы получить ответ, нужно правильно задать вопрос.
Он коснулся рукой стенки Купели и тут же отдернул. Показалось, что дотронулся до раскаленного металла. Палец невыносимо зудел, а на его кончике вздувался самый настоящий волдырь.
Как жаль, что Свенельд умер, не сказав всего!
Харальд был готов рухнуть на колени, умолять, кричать, лишь бы Купель ответила ему!
Холодной волной накатило рассудочное спокойствие. Словно протрезвев, он устыдился собственного порыва. Что, если боль – своего рода проверка? Обычный человек, если что-то причиняет ему страдание, старается этого предмета избегать, и только-настойчивый и пытливый вновь и вновь возвращается к нему, пытаясь понять, что тут и как.
Чтобы проверить это, есть только один способ.
Сжав зубы, Харальд ухватился ладонями за стенки чаши' будто намереваясь вырвать ее из древесного плена.
Боль была такой, что он едва не закричал. Чувствовал, как раздуваются ноздри, а по лицу течет обильный пот. Его трясло, по телу гулял жар, а руки, казалось, обуглились, превратившись в головешки до самых локтей.
Все кончилось внезапно. Прохладный ветерок холодил кожу, и шелестела над головой листва.
Он оторвал руки от шершавой и холодной коры, посмотрел на ладони. Розовая гладкая кожа – ни малейших следов ожога.
Весь жар словно просочился внутрь и исчез, оставив понимание того, как общаться с Купелью Видений.
