Из-за восточного горизонта поднялась гряда холмов, и движение прекратилось. Некоторое время Харальд дивился на их одинаковую правильную форму, пока не понял, что это громадные курганы, насыпанные руками человека.
Они отстояли друг от друга на несколько верст, и в каждом виднелись отверстия, похожие на ласточкины гнезда. В одном из них, расположенном на вершине самого большого кургана, блеснуло вдруг кипящим серебром, и Харальд догадался – вот она, Дверь…
Следующий рывок был на север. Его пронесло через степь, затем внизу потянулись однообразные просторы, затянутые темным хвойным лесом. Словно зеркала, брошенные на мохнатую ткань, сверкали озера.
Дверь оказалась посреди самого большого из них, на островке, похожем формой на конскую голову. Он торчал из темной, как смола, воды нагромождением острых скал, и между ними прятался переход в другой мир.
Для того чтобы добраться до южной Двери, пришлось пересечь море. Оно начиналось от края степи и тянулось на юг сколько хватало глаз, до самого горизонта.
Над ним он мчался долго и уже начал уставать от однообразия, когда неожиданно попал в центр бури.
Сверкали огромные молнии, похожие на копья в руках исполинов, вздыбленные водяные валы грозились достать до облаков.
Он испытал облегчение, только оставив бурю позади.
И тут же перестал двигаться. Неощутимый ветер, толкавший его, исчез, и он завис над огромной горой, торчащей прямо из воды. С ее плоской верхушки поднимался дым, а внутри, в отверстии величиной с небольшой город, виднелось горящее в недрах пламя. Гора казалась огромным черно-багровым прыщом на синей поверхности моря.
Дверь пристроилась сбоку горы, прямо над водой. Подножие ее лизали морские волны, а на карниз, предваряющий вход, вряд ли смогло бы встать более одного человека.
Мир вокруг подернулся пеленой, Харальд ощутил, что падает куда-то, и тут же его потрясли за плечо. Он раскрыл глаза. Над ним стоял отец, мрачный и сосредоточенный.
– Вставай, – сказал он. – Солнце поднялось.
– Я вновь видел сон, – сказал Харальд, поднимаясь. За ночь он отлежал руку, и теперь ее болезненно покалывало. – И знаю, где ближайшие Двери.
– Отлично, – отец кивнул. – Нам нужна восточная. После завтрака расскажешь.
Харальд, зевая, поднялся на ноги. Мир, который был темен, когда он ложился спать, разительно переменился. Звезды исчезли, хотя на западе упорно висел один из лунных серпов. Его не могло затмить восходящее солнце, какое-то маленькое и белесое, точно ядовитый гриб.
За исключением западного направления, во все стороны простирался редкий лес. Деревья, черные и склизкие, с изогнутыми стволами, торчали на возвышениях, а там, где пониже, среди сочной ярко-зеленой травы поблескивала вода. Горький запах незнакомых трав щекотал ноздри, издалека доносились птичьи крики.
– Иди сюда, к костру, – позвал отец. – А то зажрут ведь!
Харальд только в этот момент обратил внимание, что кожа лица немилосердно чешется, а вокруг жужжат, норовя укусить, назойливые маленькие кровопийцы.
– Они появились с рассветом, – пояснил отец, когда Харальд с наслаждением вступил в облако дыма, поднимающегося от специально брошенных в костер сырых ветвей. – Ты-то спал, а вот нам пришлось несладко.
Йофрид, сидящая у самого огня, подняла голову. Судя по изможденному лицу и кругам под глазами, ее недомогание не прошло. Девушка попыталась выдавить улыбку, но получилась мученическая гримаса.
Поев, Харальд рассказал о том, что увидел ночью.
– Очень хорошо, – проговорил отец. – Идем на восток, а то тут мне порядком надоело!. И он с остервенением хлопнул себя по щеке.
Передвигаться пришлось пешком, ведя лошадей в' поводу. Шагавший первым Младший осторожно пробовал каждый участок земли перед собой. Любая прочная на вид кочка могла оказаться ловушкой, скрывающей водяную яму. Для страховки он привязал себя веревкой к седлу, а когда все же провалился, то лошадь, сделав несколько шагов назад, вытащила его из трясины.
Далее шли с удвоенной осторожностью.
Маленькое солнце немилосердно палило. Облака, Длинные и жидкие, похожие на полосы дыма от зажженных за горизонтом костров, почти не давали тени. Комары следовали за путниками зудящей тучей, заставляя их дергаться, а лошадей остервенело махать хвостами и раздраженно фыркать.
Они шли, стараясь держаться возвышенных мест, а по сторонам открывались водные окна, окруженные пышно разросшимися растениями. Вода была темной, точно крепкое пиво, а на ней плавали кувшинки, похожие на маленькие чудесные кораблики. Наполовину высунувшись из воды, сидели крупные лягушки, важные, словно богатые купцы. Их зеленая кожа блестела под солнцем, а выпуклые глаза высматривали летающую добычу.
Один раз мимо скользнула маслянистая змеящаяся лента. Йофрид вскрикнула, но Харальд разглядел на голове пресмыкающегося желтые пятна. Уж был точно такой же, как в родном мире, только очень крупный. Что неудивительно, учитывая, сколько здесь для него добычи.
Обычно они делали привал на обед, но среди болота остановиться было негде. Почва под ногами проминалась и чавкала, грозя заглотать неосторожного путника, если он долго простоит на одном месте. Приходилось идти и идти, надеясь, что болото когда-нибудь кончится.
Ближе к вечеру путники совсем выбились из сил и едва брели. Солнце садилось где-то за спиной, и впереди людей по кочкам и впадинам скользили их тени, длинные и искореженные.
