Дверь открылась, из нее высунулась борода, украшенная парой подозрительных глаз.
– Чиво надо? Ходют тут всякие, – изрекла она и заткнулась, осознав, с кем именно разговаривает.
Маги побаиваются гномов, опасаясь острых, как бритвы топоров, но и подгорный народец не шибко жалует выходцев из МУ, желая держаться подальше от вредных для здоровья заклинаний.
– Чиво у вас? – спросила борода, проявив невероятную для гнома вежливость.
– Заказ, – осторожно сказал Арс, ожидая, когда его начнут рубить топором.
Битый Горшок не был абсолютно бесталанным гномом, просто он все время попадал молотом по пальцам, не мог запомнить схему выплавки металлов и путал фрезу со сверлом.
Сам Битый Горшок полагал, что его талант состоит в том, чтобы не проявлять никаких талантов.
– Входите, – сказал он, окинув студентов подозрительным взглядом. – Посмотрим, чиво можно сделать.
Внутри гномьего жилища оказалось жарко, как в печке, и зловонно, точно на химическом заводе. У Арса заслезилось в глазах, а Тили-Тили чихнул так, что отлетел к стенке.
– Что тут такое? – в прихожую заглянул толстый гном с седой бородой и золоченым топориком на поясе. – Это ты кого привел?
– У нас заказ, – просипел Нил Прыгскокк, догадываясь, что перед ними хозяин мастерской.
– И какой? – гном огладил бороду, для чего ему пришлось слегка наклониться и вытянуть руку.
– Вот, – Арс вытащил из-под мантии рисунки.
– Посмотрим, – хозяин щелкнул пальцами. – Моток Веревки, Топорище!
Два выпрыгнувших точно из-под земли гнома сноровисто приволокли низкий стол, куда Топыряк и положил рисунки.
– Ага, хм-м, – хозяин мастерской склонился над ними.
– Сейчас рубить начнет, – гулким шепотом сказал Рыггантропов, – вон какой топор красивый. Кровь на золоте хорошо смотрится…
– Заткнись! – прошипел Арс.
– А чего? Вы же сами сказали, что эти гномы только и делают, что крошат всех в капусту своими то…
– Заткнись!
Хозяин мастерской, поглощенный изучением рисунков, ничего не услышал.
– Из чего это должно быть? – поинтересовался он, доставая из-под бороды маленькие счеты, густо утыканные драгоценными камнями.
Там, где дело касается алмазов, рубинов и прочих изумрудов, вкус гномов превращается во что-то дикое и завывающее.
– Металл, – ответил Арс, – не очень тяжелый. То, что висит на веревках…
– А, это веревки? – гном отщелкнул костяшку на счетах. – Рассчитаем экономический клиренс, наценку за использование ценных пород лыка, включим налог на отнятую стоимость…
Пальцы хозяина мастерской хищно шевелились, костяшки щелкали, мотаясь туда-сюда по проволочкам, студенты наблюдали за происходящим с зачарованным видом людей, понимающих в экономике примерно столько же, сколько комар – в законах аэродинамики.
– Сделаем эту штуку к завтрашнему вечеру. С вас сто бублей, – заключил гном.
– Но у нас столько нет! – возмутился Нил Прыгскокк, а Тили-Тили нахмурился и сердито зашипел.
– Это не мои проблемы, – в недрах бороды наметилась злорадная усмешка.
– А, ты типа просто боишься браться, – сказал Рыггантропов. – Слишком сложно для тебя. Привык делать всякие подковы и ножи.
– Точно, – подхватил Арс, – это тебе не пару этих… гвоздей вкрутить или шурупов забить, тут работать придется… Ладно, мы пойдем к другому мастеру, который на самом деле умеет…
В груди каждого гнома довольно плохо, но уживаются два чувства – дикая, атавистическая жадность, сохранившаяся с тех пор, когда маленькие бородачи обитали в пещерах и думать не думали о каком-то там разуме, а также чувство профессиональной гордости.
Хозяин мастерской яростно засипел, раздулся, борода его стала дыбом, а руки потянулись к топору.
Арс на всякий случай отступил, а Тили-Тили раскинул руки и низко присел, словно опустился на невидимый горшок.
– Чего это он? – удивился Прыгскокк.
– Боевая стойка, типа, – пояснил Рыггантропов, видевший йоду в условиях боевых действий.
– Шх-х-х… хр-р-р… ух-х-х… – звукам, издаваемым хозяином мастерской, позавидовал бы любой паровоз.
– Интересно, он лопнет или нет? – вполголоса поинтересовался Арс.
– С-с-сколько у вас есть?
Жадность на этот раз потерпела поражение, но можно было не сомневаться, что она отыграется на
