– Что? – Агрогорн вытаращил глаза, став похожим на страдающую запором гору. – Что это за бред?
– Он пришел, и рассказал о том, что будет, – продолжал осасин, истово сверкая глазами и брызжа слюной, – слова его были как мед, как молоко…
– Обкурился, собака. Эх, молодежь, – сказал Чапай уныло. – Дозу и ту не могут правильно рассчитать. Дай я ему голову отрублю, что ли?
– Брось, – Агрогорн небрежно запихал кляп на место и швырнул осасина в кусты. – Придется потолковать с их вождем.
Шатер главного осасина обнаружился на положенном месте. Герои, прорезав в нем аккуратную дыру, забрались внутрь.
Муслим Беспощадный успел оторваться от кальяна и повернуться на раздавшийся от стенки шорох. Затем шейх обнаружил, что в живот ему упирается что-то длинное, сверкающее, как мост из серебра.
Держащийся за другой конец «моста» белобрысый верзила улыбался.
– Где пленник? – прохрипел Старый Осинник, обрушив на шейха волну чесночной вони, по мощи сравнимую с химической атакой.
– Я его отпустил, – ответил Муслим Беспощадный, осознавая, кто заглянул к нему в гости, и покрываясь «гусиной кожей».
По сравнению с этими стариками самый злобный из осасинов выглядел невинным ягненком.
– Что? Я не верю своим ушам! – пророкотал Агрогорн. – Не вырезал ему кишки? Не отдал на съедение термитам? Не бросил в яму со скорпионами?
– Нет, отпустил, – шейх ощутил, как краска стыда медленно заливает его щеки.
Подобное случилось первый раз за последние сорок лет, и непривычное к такому лицо неистово зачесалось.
– Он говорил что-то такое, что растопило сердца моих воинов, – сказал Муслим. – Они стали мягкими, как вода, и все обкурились гашиша. Но завтра мы отправимся в набег, будем убивать, грабить и насиловать до тех пор, пока кровью не смоем сегодняшний позор…
– И ты даже не ограбил его? – уточнил Стукнутый Черный. – Кхе-кхе.
– Нет, – шейх опустил глаза. – Наоборот, я его одарил. Вы найдете следы верблюда к право-западу от стойбища.
– Пойдем отсюда, – Чапай наморщил нос, – а то что-то духами запахло…
– Да, – Агрогорн покачал головой. – Я думал, что остались в этом мире настоящие злобные ублюдки. Неприятно сознавать, что я ошибался.
Он сплюнул на ковер и вслед за соратниками вышел из шатра.
Муслим Беспощадный вздохнул и потянулся к кальяну.
Свирепое шипение Тили-Тили вырвало Арса из дремоты.
Путешествие по пустыне Капец длилось второй день, и интересным его назвал бы только фанатичный любитель скорпионов, змей и ящериц или поклонник пейзажей, состоящих из песка.
– Чего ты? – спросил Топыряк, зевая, да так и замер с открытым ртом.
Впереди, как прыщ на заднице, торчал оазис, а от него к студентам мчались, махая саблями, всадники в черных накидках.
– Алля! Илля! – ветер доносил свирепые крики.
– А, осасины, типа, – Рыггантропов кивнул, точно увидел старых знакомых. – Они же вахабитлы.
– Они самые, – кивнул Арс, чувствуя, что зубам его, несмотря на жару, становится холодно. – Сейчас нас будут убивать.
– Не будут, – уверенно кивнул двоечник. – Тили-Тили покажет боевые искусства Шао-Блиня.
Йода кровожадно зашипел, вытащил из поклажи короткий и толстый посох.
– А мы, в натуре, тоже не лыком шиты, – Рыггантропов воздел кулак и забормотал заклинание.
– Ш-ш-ш-ш! – Тили-Тили спрыгнул на песок и помчался навстречу всадникам.
Передний из них гортанно захохотал и дернул поводья, норовя стоптать дерзкого карлика верблюдом.
На надменной морде горбатого животного отразилось изумление, когда кто-то невежливо наступил верблюду прямо на ноздри, а осасин неожиданно обнаружил, что обрел возможность летать.
Но порадоваться по этому поводу он не успел, поскольку врезался в бархан.
– Так им, гадам! – Рыггантропов махнул рукой, сорвавшийся с нее фиолетовый луч ударил в одну из дюн, и та превратилась в лужу розовой тягучей жидкости. – Ой, что-то я напутал, в натуре…
– Есть чуть-чуть, – кивнул Арс.
Один из осасинов не успел остановить верблюда и влетел прямо в лужу. Та радостно чмокнула, в стороны полетели тягучие брызги.
– А запах-то знакомый, – заметил Арс, принюхиваясь. – Это же кисель!
На поле меж тем продолжалось веселье. Тили-Тили прыгал между всадниками, как сошедший с ума кенгуру, его посох вертелся, будто самолетный пропеллер. Когда он сталкивался с саблями, раздавался
