Разбежались в стороны, будто тараканы от ударившего в пол сапога, укрылись между кустов. Ивар шлепнулся на камни, что-то острое ткнулось в ногу, захотелось выругаться, но конунг прикусил язык – услышал приглушенные голоса, шум шагов.
– Ого, щеголи какие… – прошептал Нерейд. – Так и хочется сбить с них спесь.
По тропе гуськом шагали воины, высокие, мощные, солнце играло на мускулистых плечах, на округлых щитах, сделанных из панцирей больших черепах. Раскачивались зелено-золотые перья, пучками закрепленные на высоких шлемах в виде конусов.
Руки, до локтей прикрытые нарукавниками из украшенной золотыми браслетами кожи, сжимали знакомые викингам мечи с деревянными ручками и лезвиями из обсидиана.
На поясах болтались окровавленные скальпы.
– Иди, сбей, – предложил Ивар.
– Я что, идиот? – вздохнул рыжий викинг. – Чтобы они и мои лохмы в свою коллекцию добавили? Хотя если мы так будем по кустам прятаться, то эриля не выручим…
– Если попрем напролом – тем более, – ответил Ивар.
Один из хуастеков остановился, зашарил взглядом по камням, за которыми прятались викинги, черные глаза на смуглом лице блеснули. Нерейд медленно потащил из колчана стрелу.
Возглавляющий отряд воин что-то крикнул, остановившийся ответил, сдвинулся с места, оба рассмеялись. Зашагали дальше, но последний все время оглядывался, пока не исчез за поворотом.
Набедренная повязка с непривычки натирала в самых нежных местах, плащ из шкуры какого-то зверя неприятно пах шерстью, спина от него чесалась. Связанные руки Арнвида занемели до каменного состояния, голова слегка трещала после октли, влитого в пленников накануне.
Стоящий рядом Ингьяльд покачивался и время от времени рыгал, недобрым словом поминая гостеприимных хозяев, вчера накормивших будущих жертв почти до тошноты.
С вершины круглой пирамиды пленные викинги видели площадь, напоминающую шумящее, покрытое черными волнами море, и лестницу, по которой медленно поднимался дряхлый жрец.
Помощники держали его под руки, расшитый перьями плащ волочился по ступенькам.
– Неужели так вот просто и погибнем? – сказал Стейн, глянув на восходящее солнце, желтое, точно масло.
– Мне бы хоть мгновение да руки свободные, я бы им показал, – вздохнул Арнвид. – Бросать руны я не разучился.
Помимо викингов на вершине пирамиды находилось с полсотни тотонаков. Хуастеки следили за пленниками внимательно, со всех сторон стояли воины с копьями, глядели мрачно и решительно.
Старый жрец поднялся на самый верх, повернулся к толпе, вскинул дрожащие руки, в одной из них блеснул изогнутый нож из камня.
– Да снизойдет на нас милость Тласольтеотль! – крикнул старик, указав себе за спину, где в центре площадки высилась статуя чудовищной женщины-лягушки с распахнутой пастью. – Да поглотит она все наши прегрешения и очистит сердца!
Рев, вылетевший из сотен глоток, напоминал удары бьющего в берег прибоя:
– Жертва! Жертва! Жертва!
– Кровожадные какие, – пробормотал Арнвид, ощутил, как по позвоночнику побежал холодок.
– Начали, – старый жрец повернулся, оскалил зубы, то ли вычерненные, то ли просто гнилые.
Четверо его помощников схватили одного из тотонаков, потащили к округлому камню, установленному перед статуей чудовищной богини. Положили так, чтобы грудь выгнулась колесом.
Пленник завизжал, дернулся, нож упал, словно коршун на добычу, послышался хруст, точно раздавили краба. Брызнула кровь, и старик поднял руку с зажатым в ней пульсирующим комком.
– Жертва! – крикнул страшным голосом.
Сердце полетело в огромную чашу, больше похожую на тазик из камня, а тело с вскрытой, точно раковина, грудью отволокли к заднему краю площадки, куда-то за статую.
– Следующего давай, – торопил старик, глаза его лихорадочно блестели.
Второго пленника бросили на жертвенный камень, уже испачканный кровью. Третий закричал что-то, глядя в синее равнодушное небо, но вопль оборвался, изо рта хлынула кровь.
Жрец и его помощники забрызгались красным, двигались стремительно и ловко, не делали лишних движений. Глядя на них, Арнвид ощутил тошноту, понял, что за свою жизнь эти люди убили больше, чем самый свирепый и ненормальный викинг…
Да, в Северных землях люди сражались, уничтожали друг друга, могли сжечь врага в его доме, не выпустив женщин и детей. Делали орла, вспарывая ребра сзади и вытаскивая легкие, но никто и никогда не называл это добрым делом, не оправдывал служением богам…
Сердца жертв падали в каменную чашу, лик богини потихоньку преображался, оживал, в глазах ее горели зеленые огонечки, а в утробе что-то урчало. Капала кровь, толпа внизу бесновалась, женщины орали, мужчины падали на колени, царапали себе лица и плечи.
Воины, охраняющие пленников, смотрели только на жреца.
– Повернись ко мне спиной, – велел Арнвид Ингьяльду, в ответ на непонимающий взгляд прошептал яростно. – Поверни руки к моим и попробуй начертить на моих путах руну Огня! Она простая, ее сможешь и так…
