— Отведай этого хлеба, выпей этого вина, и ты сразу станешь моим, — сказал Иисус.
Нафанаил отведал хлеба, выпил вина и сразу почувствовал, как сила вошла в плоть и душу его. Вино добралось по жилам до головы и разрумянило разум. Вино, хлеб и душа стали единым целым.
Нафанаил сидел, словно на горящих углях: ему хотелось говорить, но было как-то неловко.
— Говори, Нафанаил, — сказал Учитель. — Открой свое сердце, дай ему волю.
— Учитель, — ответил тот, — хочу, чтобы ты знал вот что: я всегда был беден — что зарабатывал, то и уходило на пропитание. У меня никогда не было времени заняться изучением Закона. Я слеп, Учитель, прости меня. Вот что я хотел сказать тебе. Я сказал это и облегчил душу мою.
Иисус ласково коснулся широких плеч новообращенного, засмеялся и сказал:
— Не кручинься, Нафанаил. Две тропы ведут к лону Божью: одна тропа — тропа разума, другая тропа — тропа сердца. Вот послушай, расскажу тебе притчу.
Бедняк, богач и гуляка умерли в один и тот же день и явились на суд Божий. Никто из них, при жизни не изучал Закона. Нахмурил Бог брови и спросил бедняка:
— Почему ты не изучал Закон при жизни?
— Господи, — ответил тот. — Я терпел нужду и голод, трудился денно и нощно, чтобы прокормить жену и детей, времени у меня не было.
— Неужто ты терпел нужду более раба моего верного Хилеля? — отвечал разгневанный Бог.
— Ему нечем было заплатить за вход в синагогу, чтобы послушать Толкование Закона, так он взобрался на кровлю ее и слушал, лежа у окна. Случилось, что выпал снег, но он был настолько увлечен слушанием, что не обратил на то внимания. Наутро раввин вошел в синагогу и увидел, что внутри темно. Он посмотрел вверх и разглядел в оконном проеме человеческое тело. Раввин поднялся на крышу, разгреб снег, откопал Хилеля, взял его в объятия, спустил вниз, развел огонь, привел его в чувство и с тех пор разрешил ему свободно входить в синагогу и слушать толкование. Хилель стал знаменитым раввином, и прославился на весь мир. Что ты на это скажешь?
— Ничего, — пробормотал бедняк и заплакал.
— А ты почему не изучал Закон при жизни? — обратился Бог к богачу.
— Я был очень богат, у меня было много садов, много дел да забот. Разве за всем поспеешь?
— Неужто, — возразил Бог, — ты был богаче Елеазара, сына Харсомова, унаследовавшего от отца тысячу деревень и тысячу кораблей? Он бросил все и отправился туда, где появился мудрец, толковавший Закон. Что ты на это скажешь?
— Ничего, Господи, — пробормотал богач и тоже заплакал.
Тогда Бог обратился к гуляке:
— А ты, красавчик, почему не изучал Закон?
— Я был слишком красив, слишком много женщин, слишком много пирушек выпало на мою долю, — где тут было найти время заглянуть в Закон?
— Неужто ты был прекраснее Иосифа, возлюбленного жены Патафаровой, который был столь красив, что говорил солнцу: «Сияй, солнце, дабы сияла моя красота!»? Когда он раскрывал Закон, письмена распахивались, словно врата, и смысл выходил оттуда облаченный во свет и пламень. Что ты на это скажешь?»
— Ничего, Господи, — ответил гуляка и тоже заплакал.
Бог хлопнул в ладоши, вызывая из Рая Хилеля, Елеазара и Иосифа, и те явились на зов.
— Судите этих людей, которые из-за своей бедности, своего богатства и своей красоты не изучали Закон, — сказал Бог. — Говори, Хилель. Суди бедняка.
— Господи, — ответил тот. — Да разве я могу судить его?! Я знаю, что значит нужда, знаю, что значит голод. Да будет он прощен!
— А ты, Елеазар? — сказал Бог. — Вот богач — отдаю его на суд твой!
— Господи, — ответил тот. — Да разве я могу судить его?! Я знаю, что значит быть богатым: это — смерть. Да будет он прощен!
— А ты, Иосиф? Твой черед: вот тебе красавчик!
— Господи, да разве я могу судить его?! Я ведь знаю, какая это тяжелая борьба, какая страшная мука — превозмочь красоту собственного тела. Да будет он прощен!
Иисус умолк, улыбнулся и посмотрел на Нафанаила.
— А дальше что? — обеспокоенно спросил тот. — Как поступил Бог?
— Так же, как поступил бы и ты, — ответил Иисус и засмеялся.
И добрый сапожник тоже засмеялся:
— Ну, тогда я спасен!
Он схватил Учителя за обе руки, крепко пожал их и воскликнул:
— Я понял, Учитель! Ты сказал, что две тропы ведут к лону Божыо — тропа разума и тропа сердца. Я пошел по тропе сердца и встретил тебя!
Иисус встал и подошел к двери. Поднялся сильный ветер, озеро ревело, а высоко в небе несметными россыпями сияли звезды. Он вспомнил пустыню, вздрогнул и закрыл дверь.
— Ночь есть великий дар Божий, — сказал Иисус. — Она — Мать человека, тихо и нежно приходящая, дабы укутать его. Она опускает освежающую длань свою на чело его и отрешает душу и разум от забот дневных. Пора, братья, и нам отдаться ее объятиям.
При этих словах почтенная Саломея встала. Магдалина тоже поднялась со своего места у края очага, где она сидела, опустив голову и блаженно слушая голос Возлюбленного. Женщины разложили вдвоем соломенные под стилки, принесли покрывала. Иаков вышел во двор, принес оттуда охапку дров из масличного дерева и бросил их в очаг.
Иисус стал посреди дома, обратив лик в сторону Иерусалима. Воздев руки, он проникновенным голосом возгласил ночную молитву: «Отверзни нам врата твои, Господи. День опускается, солнце садится, солнца исчезает. Мы пришли ко вратам твоим, о Вечный, и молим тебя: «Прости нас. Мы молим тебя: «Помилуй нас! Спаси нас!»
— И пошли нам добрые сны, Господи! — сказал Петр. — Дай мне, Господи, увидеть во сне, что мой старый зеленый челн стал совсем новым и над ним вздымается алый парус!
Он выпил и был навеселе. Иисус улегся, посреди, комнаты, а вокруг него, вдоль и поперек по всему дому расположились ученики. Места больше не было, и потому почтенный Зеведей с женой, а с ними и Магдалина ушли в пристройку. Старик брюзжал из-за того, что его лишили удобства. Он яростно набросился на свою старуху и громко, чтобы слышала Магдалина, сказал:
— Будь довольна! Пришли свирепые, дабы изгнать смиренных! До чего дожили!
Но старуха повернулась лицом к стене и не стала отвечать ему.
И в ту ночь Матфей не сомкнул, глаз: скорчившись у светильника, он вытащил из-за пазухи начатый свиток и принялся описывать, как Иисус, а вместе с ним и Магдалина прибыли Капернаум и как Учитель рассказал притчу: «Был однажды некий человек, весьма богатый…» Кончив писать, он погасил светильник и тоже улегся спать, но чуть поодаль — ученики все еще испытывали к нему чувство отвращения. Петр и глаз не успел сомкнуть, как сон овладел им. И тут же спустился ангел с неба, тихо отверз главу его и вошел внутрь сновидением. Было якобы на берегу озера множество народа, а Учитель стоял там и восхищенно смотрел, как покачивается на воде новехонький зеленый челн с алым парусом. На корме его сияло изображение огромной рыбы, точь-в-точь такой, какую Петр начертал у себя на груди. «Чей этот прекрасный челн?» — спросил Иисус. «Мой!» — с гордостью ответил Петр. «Ну-ка, Петр, возьми с собой наших товарищей и отправляйтесь в открытое море. Хочу глянуть на вашу удаль молодецкую!» «С удовольствием, Учитель!» — ответил Петр, отвязал канат, прыгнул в челн, а следом за ним прыгнули и прочие ученики. Подул попутный ветерок, туго раздув алый парус, и, распевая песни, вышли они в открытое море. И вдруг на море поднялась буря. Челн завертелся среди волн, борта его трещали, готовые развалиться, внутрь стала набираться вода, увлекая челн в пучину. Ученики принялись рыдать, лежа ниц на палубе, а Петр взобрался на мачту и закричал: «Учитель! Учитель! Помоги!» И вот в кромешном мраке увидел он облаченного в белоснежные одежды. Учителя, который ступал по волнам, приближаясь к ним. Ученики подняли головы, увидали его и закричали в ужасе: «Привидение! Привидение!» «Не бойтесь! —
