стихи

и я, наркоманка, в зрачок толкаю
твою фотографию (больно, остро)
ты очень солнечная, такая,
что я подохну от передоза.
2001/11/14

за цигарой утра припомнив

курильщик опиума. сон отвратно-ватный:
журнал мурзилка, холодящий вальтер,
раздвинутая похоть, тишина...

вчера в прихожей фуэте вертела –
каблук не выдержал сие нахальство тела
и вырвался, оставив пятке гвоздь.

так бесподобно женскость пробивалась
во мне ко мне. и ей осталась малость –
дойти до горла и излиться в плач
по сломанному каблуку...
2001/11/14

смерть молекулки

вплавляю свою тишину в разговор.
женское – в женское: не по-библейски.
люблю. не тебя. не себя. никого.
никто задохнулся от ласковой лести,
которая льет из моей тишины,
такой неподатливой бабским болтушкам.
люблю. не тебя. ласты выброшены
на берег. и маска. и трубка. мне душно
от этого тихого небытия.
от жизни внутри. ты смеешься. и ало
твой рот колосится. и небо – ты. я
молчу, уцепившись за плоть одеяла,
за плотный угольник, за плюшевый край,
мне больно молчать безъязыкой улиткой.
любовная крошка, как уголь – икра.
любовная крошка по баночным литрам
рассована.
2001/11/14

вспоминая мяту

возраст лишил меня самого главного –
мизинчики склеивать в знак равновесия...

глупо кричать наизнаночку гландами –
он это почувствовал тоже, и весь его
мир развалился на черное/белое
(читай: фотографии девушки познанной).
некому хвастать своими победами
и побеждать уже поздно (как поздно мне
вкалывать сладкие, гранотоминные
дозы лечебных надутотворенностей...)
он это почувстовал. ты не томи его,
нежно сломай полудетские ребрышки.
не дай ему вырасти в яркого юношу,
измятого женскими неврастениями.
(кои давно я охапкою ношу
где-то за щечкой...) ты растяни его
смерть на секунду длиннее, (не плакала)
чтобы успеть прошептать в назидание:
«возраст лишил меня самого главного...»
2001/11/16

бб