добычей. Одно-единственное неверное, неосторожное движение – и тут же последует молниеносный бросок, от которого уже не увернуться. И недели не пройдет, как прибудет в Хэйхе отправленный им из Сянгана «гонец смерти»[6]. И тогда уже ничего не исправишь, не отыграешь назад… С Энди Лу шутки плохи.
Необходимо было предельно сосредоточиться и продумать все до тонкостей. Взвесить на самых точных, безупречно откалиброванных весах каждый нюанс, каждое слово, каждую интонацию предстоящего разговора. Ведь «даже Будда, если он из глины, не уцелеет, переходя реку вброд»[7]. И, чтобы как можно быстрее вернуть себе утраченное душевное равновесие, Ван Дэн-лао несколько раз глубоко и протяжно вздохнув, задержал дыхание и прикрыл глаза. Но это не сработало. Не помогло. Не принесло никакого облегчения. Раздражение по-прежнему не отпускало. И тогда он решил прибегнуть к самому надежному, не раз проверенному, действительно радикальному средству. Решительно пересек комнату и опустился на широкую и низкую софу, покрытую огромной тигриной шкурой. Откинулся на спину и замер в ожидании. И только теперь, ощутив под ладонями густой и пахучий зимний кошачий мех, почувствовал, что его инь и ян начинают постепенно приходить в привычную полноценную гармонию, и в растревоженной душе наконец наступает долгожданный покой.
И, погружаясь в вязкую и сладкую истому, он, вспомнив вдруг старое китайское поверье о том, что долгий контакт с тигриной шкурой может превратить человека в зверя, самодовольно ухмыльнулся: «Не мне же, в конце концов, этого бояться?.. Ведь я же и так – настоящий Ван…»[8]
ЛИ ВЭЙГУ
Трогаясь с места, слишком сильно нажал на педаль газа своего новенького серебристого «Geely Vision». Машина рванулась вперед и едва не задела бампером неожиданно вылетевший на встречную полосу микроавтобус. В самый последний момент успел ударить по тормозам. Кровь прилила к лицу, но Ли Вэйгу быстро справился с собой и продолжил движение. Перевел обогреватель на усиленный режим работы, и в салон тут же полилось мягкое обволакивающее тепло. Приспустил боковое стекло и прикурил.
Очень скоро пришлось до предела снизить скорость и включить «дворники». Мелкий моросящий дождик как-то совершенно незаметно перешел в сильный снегопад. Крупные мокрые хлопья закружили в воздухе, с каждой минутой все больше ухудшая видимость.
«Нет, – мысленно возразил Ли Вэйгу, возвращаясь к прерванным размышлениям, – хозяин, конечно же, не прав, утверждая, что все, без исключения, русские – люди безвольные и никчемные. Это, естественно, не так. Они такие же разные, как и мы… Порою просто удивляют своей целеустремленностью и твердым характером… Если бы не эта их поголовная, просто какая-то патологическая тяга к алкоголю, привычка непременно заливать вином буквально все – и радости, и печали… По какой-то непонятной причине совершенно не понимают, что это только мешает делу. Каждый раз отбрасывает на несколько шагов назад… Да еще это глупое и недостойное мужчины желание облегчить душу в пьяном состоянии… Сколько этих жалких, слезных пьяных откровений пришлось уже выслушать за долгие годы общения с ними!.. Да тут никакого пресловутого азиатского терпения не хватит!»
Рассуждал неторопливо и обстоятельно. Как и привык: всегда и по любому поводу. А ведь еще каких-то пятнадцать лет назад даже самый строй его мыслей был до крайности примитивен и неуклюж. И дело было не только в возрасте… Просто тогда он был никем… Жалкий, забитый изгой… Без имени… Без фамилии… Без всякого права на жизнь…
Третий незаконнорожденный[9] ребенок в нищей семье крестьянина Ли Дзявея из небольшой деревушки, приткнувшейся к излучине мутной извилистой речушки в полутораста километрах от Хейхе…
Не жил, существовал, как загнанный, затравленный зверек, вздрагивая от каждого шороха, в темном углу крытого прелой соломой покосившегося сарая. Да и сама эта жалкая, скотская жизнь его тогда буквально висела на волоске. Стоило любому посетившему местечко чинуше, даже самому мелкому и незначительному, заглянуть в этот темный вонючий сарай, как она могла тут же оборваться. Оборваться через минуту…
Но все в его жизни вдруг изменилось в одночасье. Так, видно, было угодно провидению.
Богатый и влиятельный Ван Дэн-лао, владелец самого дорогого в Хэйхе ресторана «Синь янь», подарил ему новую жизнь. Купил ему настоящее имя и фамилию. И в благодарность за это он совершенно растворился в своем новом хозяине. С собачьей преданностью в глазах бросался выполнять любые его поручения. А уже через полгода научился безошибочно предугадывать все его желания – даже самые потаенные, тщательно скрываемые от окружающих, обещая в минимальный срок стать безупречным образцовым слугой.
И Ван Дэн-лао, присмотревшись к мальчишке повнимательней, решил в очередной раз одарить его своей милостью – позволил получить начальное образование. А потом и среднее. И Вэйгу не разочаровал хозяина. За два года по уровню знаний абсолютно сравнялся с одноклассниками, а кое в чем и даже обогнал их за счет своей неуемной тяги к чтению. Он стремился всегда и во всем быть только первым, до последнего юаня оправдывая вложенные в него немалые средства.
Когда Вэйгу исполнилось двадцать лет, Ван Дэн-лао назначил его в помощники к Ву Дай Линю, контролирующему один из самых трудных и проблемных участков нелегального контрабандного бизнеса – работу с русскими поставщиками. И здесь Вэйгу не оплошал. Показал себя с самой лучшей стороны. В минимальный срок изучил все нюансы непростого и опасного дела.
Казалось бы, дальнейшая судьба его теперь была окончательно определена, но провидение снова вмешалось в ход событий. Уже понимая, что из мальчишки может получиться нечто большее, чем еще один, пусть и на редкость преданный слуга, хозяин решил продолжить его образование в России. К тому времени отношения между стремительно меняющимися соседними странами начали понемногу налаживаться. Появились реальные возможности для ведения теперь уже и вполне легального совместного бизнеса. И Ван Дэн-лао, дабы опередить потенциальных конкурентов, немедленно принял участие в создании в Хабаровске одной из первых российско-китайских консалтинговых компаний. После успешного окончания Хабаровского института экономики и права Ли Вэйгу, по милости хозяина, занял в этой уже успешно миновавшей период становления компании место полномочного представителя китайской стороны. Взялся за дело засучив рукава, стараясь не ударить в грязь лицом перед своим щедрым покровителем, и очень скоро удвоил, а потом и утроил количество заключаемых компанией контрактов, тем самым многократно увеличивая получаемую Ван Дэн-лао прибыль.
Жизнь его постепенно устоялась и наладилась. Все в ней теперь было удобно и продумано до мелочей. Уютная двухкомнатная квартира с дорогим евроремонтом в престижной многоэтажке на Шеронова. Отличная машина, с тремя восьмерками[10] на номере, совсем недавно сошедшая с конвейера Пекинского автозавода, приобретенная в пику более дорогим и престижным «японкам» вовсе не из-за отсутствия средств, а лишь исходя из сугубо патриотических побуждений. Обставленный добротной современной мебелью офисный кабинет в старинном здании, находящемся буквально в двух шагах от городской администрации. Молоденькая безотказная секретарша Маша, за щедрое вознаграждение, кроме всего прочего, предоставляющая ему интимные услуги «без отрыва от производства», прямо на рабочем месте…
Неожиданный вызов в Хэйхе грянул для него как гром среди ясного неба. И особенно огорчило Вэйгу то обстоятельство, что хозяин на этот раз приказал ему временно сдать дела помощнику. А это означало, что нынешний вояж предполагает собой длительную отлучку из Хабаровска. Но после шести лет безмятежной жизни уже совсем не хотелось, даже «на время», возвращаться в опасный нелегальный хозяйский бизнес и снова ходить по лезвию ножа. Его нисколько не прельщала гнусная перспектива при любой допущенной ошибке угодить в цепкие руки российских спецслужб или стать разменной картой в банальных, но от этого ничуть не менее опасных бандитских разборках. Или, что еще хуже – поменять свой давно уже обжитой комфортабельный офисный кабинет на лишенную света камеру на нижнем[11] этаже китайской тюрьмы. И долгие годы, а может быть, и до самой смерти, окончательно оглохнув и ослепнув, ползать на карачках по скользкой жиже, поминутно отбиваясь от крыс. От такой перспективы все сжималось у него внутри, и начинало погано сосать под ложечкой. Ему впервые захотелось ослушаться хозяина. Но, понимая, что это не приведет ни к чему хорошему, он, сцепив зубы, все-таки вернулся в Китай.
