управления. И как минимум раз в год каждую колонию навещают вышестоящие товарищи для выявления и немедленного устранения недостатков в работе. То есть, говоря опять же языком более доступным и понятным, выезжают на природу, пьют водку (много), парятся в русской баньке… Ну, и, соответственно, принимают подарки. Нет, речь не идет о зловредной коррупции, упаси господь! Так, мелкие знаки уважения как самим проверяющим, так и тем, кто их послал.
Подарки эти могут быть самыми разными. Например, в таежных колониях «бесконвойники» в преддверии проверки ползают по лесу, собирая грибы, ягоды и орехи корзинами, ведрами, мешками. Ну, а разного рода «мастюшники» делают красивейшие ножи, сабли, мечи, палаши – люди в погонах неравнодушны к оружию… Резьба по дереву и по металлу, чеканка… Вещи, что называется, эксклюзивные, исполненные в единственном экземпляре, представляющие собой несомненную художественную ценность – ведь любая «лажа» будет воспринята проверяющим товарищем (или его начальником) как прямое и недвусмысленное оскорбление, демонстративное проявление неуважения к его высокой персоне. Вот и старается подневольный люд…
Кроме того, хорошему «хозяину» приходится, помимо приема разного рода комиссий, решать еще массу вопросов, жизненно важных для возглавляемого им учреждения. С местной администрацией, с руководством МПС по доставке выпускаемой колонией продукции, с другими гражданскими ведомствами. И ведь к каждому тоже надо подойти с подарком, демонстрируя тем самым свое глубочайшее уважение и признательность за то, что какой-нибудь зажравшийся чинуша поставит на некоем документе свою размашистую подпись… Что, кстати, является его прямой и непосредственной обязанностью и за что он получает зарплату, как правило, намного превышающую вместе взятые прожиточный минимум и среднюю пенсию в России.
Так что не сидят «мастюшники» без работы. Вот и Глеб не сидел. А уж в холодном оружии он – дока. Дала о себе знать прошлая служба, в которой без хорошего ножа – никуда. Мужик от природы рукастый, обладающий прекрасным вкусом – не зря же выходец из «культурной столицы» – зэк Кожухов делал такие вещи, что не стыдно и самому начальнику ГУФСИН на стеночку повесить.
Благодаря своим умениям Глеб даже в местах лишения свободы сумел сохранить независимость. Тяжело в зоне без поддержки с воли. А от Ирки с момента ареста – ни весточки, ни посылки, ни передачки самой паршивой… В таких случаях нужно примыкать к какой-то неформальной арестантской группировке, входить в «семейку», причем на вторых, а то и третьих ролях. Одному просто не выжить.
Глеб же с того момента, как осмотрелся в колонии, сохранял статус «один на льдине». Большая, кстати, редкость в наши дни. Немногие способны на такое. Вроде как и со всеми, за одним забором, но… Сам по себе. Ни от кого не зависит, никому ничего не должен. Не верит, не просит… Ну, а бояться чего-то Кожухов уже давно отвык.
Короче, жил он, по понятиям зоны, правильно, «косяков» на нем не было. В конфликты ни с представителями администрации, ни с блатными не вступал. И – вот этот визит Глобуса… Нехороший знак. Явно разбойник выступает не от своего имени. Стало быть, на льдину Глеба нахально лезет Пастух… Ну, и его «подпаски» не отстают.
– Чего надо? – грубовато поинтересовался Глеб, угрюмо косясь на незваного гостя.
Глобуса явно проявленное недовольство Глыбы – как окрестили Кожухова еще в СИЗО – не удивило и не обескуражило. Тоном нейтральным, демонстрируя, что каких-то конкретных предъяв к «мастюшнику» лично он не имеет, произнес:
– С тобой Пастух говорить хочет.
– Когда? – тяжело вздохнул Глеб.
– Сейчас, – немного лениво ответил Глобус. И оперся плечом на дверной косяк – дескать, если и уйду отсюда, то только вместе с тобой. Этот намек Глеб прекрасно понял.
Еще раз тяжело вздохнув, он бросил на небольшой верстак тряпку и сказал, не глядя на «торпеду»:
– Ну, если сейчас… Пойдем, что ли?
Пастух и его «подпаски» – другие «торпеды» и «ближние», всего человек восемь – ждали приглашенного на «толковище» в бане. Нет, не в моечном отделении, как можно было бы подумать, услышав это слово. Баня – это ведь не только тазики, мыло и мочалки. Баня – это еще и хозяйственные помещения, прачечная, электрощитовая… И толковый банщик всегда подберет небольшое местечко для обустройства собственного закутка, мирка, в котором он хоть какие-то часы сможет чувствовать себя почти на воле.
Трое блатных, «основные» в этой компании, устроились за столом. Водки не было – прихлебывали не спеша крепкий чаек, неторопливо перебрасывались словами… Пастух сидел в центре. Среднего роста мужичонка лет этак сорока на вид. Не атлет накачанный, не профессор лобастый. Невидный такой дядька. Незапоминающийся… На воле с таким столкнешься – и пройдешь мимо, не обратив внимания. Не за что взгляду зацепиться.
Однако здесь, за «колючкой», Пастух – царь, бог и воинский начальник. Даже всемогущий «хозяин», начальник колонии – и тот вынужден с ним считаться. Одного только слова невидного «смотрящего» достаточно для того, чтобы производственный план, дисциплина в отрядах, а вместе с ними и успешная карьера «хозяина» полетели под откос.
– Вот, Глыба, – представил пришедшего Глобус и шагнул в сторону. После чего аккуратно и даже незаметно сместился за спину Глеба.
– Ну, здравствуй, мил-человек, – чуть заметно, самыми уголками губ, усмехнулся Пастух. – Вот, значит, какой ты у нас… Глыба!
– И вам не болеть, – спокойно, без угодливости и излишней торопливости отозвался на приветствие Глеб.
Вроде бы какой-то враждебности в голосе «смотрящего» слышно не было. Так, любопытство. Но Глеб прекрасно знал – просто так, от нечего делать, Пастух на разговор не позовет. И присесть ему не предложили. Поставили, как «на ковре» у какого-нибудь чинуши. Значит, есть что-то такое… Какой-то повод. Разумеется, плохой – ничего хорошего от этой встречи «на высшем уровне» Глеб для себя не ждал.
– Говорят, что ты людей «валишь», как орехи щелкаешь, Глыба… – «Смотрящий» и не спрашивал даже – просто делился мнением по поводу личности «мастюшника». Только впился глазами в лицо, отслеживая даже самые малозаметные следы реакции на свои слова.
Глеб молча пожал плечами – да думайте, что хотите.
– Те четыре «жмура» в Забайкалье, на трассе – твоя работа? – неожиданно резко спросил Пастух.
Вот, значит, как… Вообще-то особого секрета в этом уже давно не было – к Глебу уже приезжали. Оперативник из какого-то глухого забайкальского райотдела. Пуля, которая осталась в голове Лехи, была идентична тем, что извлекли из трех трупов у дороги. Но пока провели экспертизы, пока направили полученные данные в федеральный банк данных по «огнестрелам», пока там разобрались… К тому времени Глеб отбыл уже почти год. Поезд, как говорится, ушел. И на допросе он придерживался той же версии, что и на суде – выстрел был случайным, купил оружие у незнакомого мужика, на дороге. Мужик перегонял «Хонду Сивик» серебристого цвета. Приметы мужика…
Конечно, опер пытался крутить, разные хитрые вопросики подкидывать, но и Глеб – не мальчик маленький. Не купился на сладкие речи. И вообще по большей части молчал. Разумеется, милицейский оперативник оставил задание «куму», но… Оно ему надо, сотруднику министерства юстиции, пахать на МВД? У каждого своя работа.
И вообще вопрос Пастуха был, по местным меркам, не совсем корректен. О
– Твоя, – уверенно заявил Пастух после переглядушек. – Крутой ты, однако, мужик…
Остальные присутствующие пока что молчали. Двое «ближних», что сидели рядом со «смотрящим», только сверлили приглашенного на «толковище» угрюмыми взглядами. А «торпедам» вообще слова не давали.
– Малява с воли пришла… – продолжил Пастух, отхлебнув чайку. – У одного из тех пацанов, что ты тогда «вальнул», брательник остался… И просит он тебя, Глыба, наказать.
Опять выдержал паузу и продолжил совершенно спокойным, обыденным тоном:
– Причем просит он тебя не мочить и не калечить. Хочет, чтобы помучился ты… Опустить он тебя просит.
Вот теперь Глеб почувствовал настоящий, животный страх. Действительно, способ наказания для
