нараспашку и, выражая гостеприимство, указал в глубь квартиры.
– Входи!
Навоков был в белой майке и черном трико с отвислыми коленями. Обшарив взглядом наружность Сергея, Навоков набычился.
– Водка где?
– Не волнуйся. Водку сейчас Анисим принесет. Побежал в ваш магазин.
– Твой негр?
– Мой стажер. Веди к столу.
– Прошу. Лизавета Павловна, Сережа приехал.
У стола хлопотала пожилая дама, повидавшая жизнь, но еще довольно тугая. Как выражался о ней сам Навоков: «Спелая». Теща Навокова (она же его любовница) уже не раз общалась с Сергеем, считала его приятным молодым человеком и к визитам его относилась спокойно.
Пир у Навоковых шел уже не один час; теща, порядочно «подшофе», убирала со стола грязные тарелки и «подновляла» салаты, собирая их вилкой из неряшливых развороченных куч в красивые горки. Она указала на стул с гнутой спинкой:
– Садись, Сережа, сейчас помидоров нарежу, рюмку тебе принесу.
– Спасибо, Елизавета Павловна. По какому поводу праздник?
Журналист уселся за стол на указанный стул. Навоков, пьяно щуря глаза, отмахнулся.
– Гонорар за мультфильм получил.
– Про жука? – усмехнулся Сергей.
Навоков, не уточняя, взял почти пустую бутылку и налил водку в стоявшие на столе рюмки.
– Давай, Серега, выпьем. Эх, водка кончилась. Где негр твой?
– Сейчас придет. Ты садись, поговорим, пока никто не мешает.
Навоков нехотя плюхнулся на диван.
– А… что говорить, видишь, я пьяный.
– Выпьем, еще пьянее будешь. Помнишь, Паша, наш последний разговор?
– На мультстудии?
– А говоришь, пьяный. Мы о Мулатове говорили.
– Я тебе тогда все рассказал.
– Не все.
– Что же?
– У Мулатова был любовник.
– Контенко, сын поэта.
– Нет, Паша, был кто-то другой.
– А-а… Он педик был, петухов менял, как мы перчатки не меняем. Я знал только Контенко.
– Точно?
Навоков пьяно повел рукой перед собой.
– Это мое заднее слово!
– Плохо. Мне уже и водку пить с тобой расхотелось.
– Э… Ты не крути, Серега. Давай, доставай питье. Посидим, поговорим. Может, что вспомню. Дело такое… Сам понимаешь.
Но Сергею не верилось, что Навоков что-то вспомнит.
Пришел Аннус. Стали пить и есть.
Теща Навокова сперва долго удивлялась, что Аннус африканский абориген, потом повела его танцевать, обнимала и говорила одно и то же: «Я никогда не была знакома с представителями вашей расы!» Навоков очень потешался, наблюдая за пьяной тещей и кривляющимся в ее объятиях Анисимом.
Сергей мрачно пил, рассуждая про себя, что найти любовника Мулатова можно будет только через фээсбэшника Волкашина. А он так рассчитывал, что Навоков раскроет ему «инкогнито» человека «икс», ибо Волкашин просто пошлет Сергея на три буквы, и тогда Азаров расправится с Сергеем похлеще первого раза.
С какой стати Волкашину раскрывать душу перед ним, обычным журналистом? Скажет: «Я профессиональный сыскарь, суперсотрудник спецслужбы, а кто ты такой, сявка газетная, чтобы я тебе сдавал свои наработки? Я не могу пока их вычислить, а ты сможешь?!» И ссылки на задание Азарова не помогут. «Азаров тебе велел, ты и крутись! А я в тебя не верю! Я помогу своим друзьям, а не ты!» Еще и гадость какую-нибудь сделает.
Журналист сам налил себе в высокий стакан.
Из соседней комнаты раздались вопли – Сергей и не заметил, что Аннус и теща Навокова удалились. Он еще не допил, а к крикам тещи и Аннуса присоединился бас Навокова. Бянко выдержал до конца – только допив и отерев губы, он, покачиваясь, направился на звук непрерывных воплей. Толкнув дверь комнаты, остолбенел.
На дощатом полу, на спине лежала уважаемая теща Навокова, в платье и кофте, а обнаженные ноги пожилой леди были широко разведены в стороны. Она смотрела снизу на Сергея и орала: «А-а-а-а-а-а!!!» Почему она так голосила, было понятно – сверху на ней возлежал пьяный возбужденный Анисим и пользовал тещу Навокова своим длинным упругим хозяйством. Почему орал Аннус (он тоже голосил: «А-а- а-а-а-а!!!»), тоже было ясно – сзади к Анисиму пристроился красный от ярости Навоков и пронзал Аннуса в самый анус. Почему орал артист («А-а-а-а-а!!!»), было не ясно. Видимо, от злости. Навоков тоже пришел в эту комнату на крики и застал соитие тещи и Аннуса во всем его нескрываемом великолепии. Ничего лучше не придумав, он стал «наказывать» стажера, не отрывая последнего от сладостного процесса.
– С ума сошли, – сделал заключение Сергей.
Захлопнув дверь, он вернулся к заставленному бутылками столу.
После Аннус и Навоков подрались – стажер попытался потребовать объяснений, за что его так опустили, но двумя хлесткими оплеухами был отправлен в нокаут.
Навоков вошел в зал, набулькал себе в стакан водки и, делая большие глотки, жадно выпил. Отрыгнув, гневно взлаял:
– Я пустил тебя как друга, а твой Аннус…
– Мой анус спокоен.
– Лежит в углу в отключке.
– Мой анус – на моей заднице, в моих штанах. А стажера зовут Анисим.
– Какого хрена он мою тещу трахнул? – зверея, надвинулся на Сергея артист. Только драки с толстым Навоковым не хватало.
Журналист проявил выдержку.
– Я уверен, твоя уважаемая теща сама дала повод…
– Ты послушай…
– Послушай ты. Ты ее растлил, и теперь она кидается на молодых мужиков.
– Это мое дело! Это моя теща!
Появился прихрамывающий, морщащийся стажер. Он визгливо спросил Навокова:
– Зачем сделал мне так?! Зад горит, как перец натерли!
– Ты мою тещу трахнул! – опять полез на Аннуса Навоков.
Сергей наблюдал за разборками, ковыряясь вилкой в салате. После сегодняшнего происшествия удивить его не могло ничто.
– Я не трахнул твой теща! – от волнения Аннус стал пританцовывать. – Это ты трахнул меня в лицо!
– Я тебя ударил в лицо, – басом прорычал Навоков и потряс перед физиономией стажера толстым пальцем. – А трахнул я тебя в ж…у!
Анисим сквасил губы, собираясь заплакать.
– Ты гей… – Он обернулся к Сергею, вспоминая, как русские называют геев. – Так делают геи. Петух.
Навоков вдруг расхохотался, сотрясаясь всем грузным телом.
– Нет, дорогой, петух теперь ты! Давай, выпьем мировую!
