Хилый лежал на голом полу в луже собственной крови. Видимо, когда он открывал дверь, убийца спустился с девятого этажа и, угрожая оружием, вошел следом. Хилый попятился из коридора в комнату, в это время убийца выстрелил, и пуля попала Хилому прямо в глаз.
– «Кедр» с глушителем. Нетипично для подобных ликвидаций, – заметил Серьга.
– Наверно, он предполагал возможность большой стрельбы, – сказал Денис и, осторожно ступая, подошел к окну. – Кроме того, они собираются скоро ее устроить. Видимо, решили кончить дело и разом сбросить весь арсенал. Контракт при тебе?
– Да, вот наша копия. – Серьга протянул Денису сложенный вчетверо лист бумаги.
Это был договор, заключенный между агентством «ЩИТ» и Александром Худяковым (Хилым его звали не из-за фамилии, а ввиду его крайней худобы). Предметом договора была охрана фотоаппаратуры гражданина Худякова, которая, кстати, действительно стоила несколько тысяч долларов. С этой стороны Денис был прикрыт, тем более что убийца, судя по всему, хотел унести с собой сумку Хилого, и она лежала рядом с его телом на лестнице.
– Серьга, я уже позвонил в городскую прокуратуру и Ситнику. Ты остаешься со мной, а остальные свободны. Легенда простая: мы ничего не знаем о его делах. – Денис кивнул в сторону Хилого. – Он проводил собственное журналистское расследование, а мы его охраняли. Сегодня он позвонил и попросил нас подъехать. Мы поднялись, обнаружили тело и подверглись атаке киллера, которого я, защищаясь, застрелил. В нем две моих пули, а он выпустил весь магазин. Сначала стрелял вертикально, это легко доказать. То есть мои выстрелы были ответными. Ты стоял внизу и ничего не видел. Усек?
– Усек! Только Хилый нам так и не сказал, кто же Терминатор.
– Нужно аккуратно посмотреть его карманы, – сказал Денис, наклонившись над телом. – А это что? – И двумя пальцами вытащил из внутреннего кармана куртки свернутый в трубку глянцевый журнал.
Это оказался новогодний номер «Вог» за 1992 год на немецком языке. Очень странно, что подобное чтиво лежало во внутреннем кармане куртки Хилого. Во-первых, он никогда не интересовался светской жизнью зарубежных мажоров, ведь он был экстремалом, повернутым на остросюжетных хрониках российской действительности. Во-вторых, за ним никогда не замечалось склонности к языкознанию – по- английски он читал через пень-колоду, немецкого точно знать не мог, так как питал отвращение ко всему немецкому. В-третьих, положить журнал, тем более немецкий, во внутренний карман куртки он мог только в случае особой важности содержимого – чтобы не забыть, не оставить его где-то или как напоминание. Денис не стал листать журнал, а сразу спрятал его от греха подальше к себе в карман.
Следственная бригада уже работала более двадцати минут, когда в квартиру не вошла, а, скорее, влетела, как фурия, Нина Николаевна Гончарова. На ее лице было написано: «Сейчас я вам всем надеру задницы!» Оперативники и криминалисты невольно подтянулись, а Серьга, поражавший своими способностями перевоплощения, вообще как-то растворился в интерьере. Денис тоже опустил глаза, но не от страха или стеснения, а чтобы скрыть от окружающих неудержимую ехидную улыбочку, не вяжущуюся ни с местом, ни с ситуацией.
– Ну что, Краснов, опять отличились? – Голос Гончаровой вздрогнул металлом, отчего все присутствующие сразу уткнулись кто во что, лишь бы изобразить поголовную занятость.
– Нина Николаевна, не велите казнить! Я в порядке самообороны. Уже написал, как все случилось. Документы в ажуре, оружие табельное…
– Мы все проверим. Просто с вами слишком часто происходят всякие ЧП. Ваша деятельность становится слишком хлопотной и для прокуратуры, и для ГУВД. Может, проще прикрыть вас, чем разгребать кучи дров, что вы с неуемным рвением успеваете наломать, а?
– Нина Николаевна!
– Пойдемте на лестницу, поговорим.
Она, не оборачиваясь, стала подниматься по лестнице, на мгновение задержавшись возле кровавого пятна на площадке, где упал убийца, и пошла на девятый этаж. Денис следовал за ней. Дойдя до девятого этажа, Нина остановилась, достала сигарету и закурила.
– Тебя не зацепило? – На этот раз голос ее звучал как-то надломленно.
– Слегка поцарапало бетонной крошкой, а так – в порядке.
– Дурак ты! Я чуть с ума не сошла! – Она бросилась к нему на грудь и крепко обняла за плечи. – Зачем тебе это нужно, глупый? Ведь они тебя убьют!
– Пока бог миловал. С боевиками Хаттаба было покруче. – Он мягко отстранил ее от себя. – Не нужно. Еще заметят.
– Это все-таки швейная фабрика?
– Как видишь. Очень скоро я их вычислю.
– И кто же их будет сажать? Боюсь, пустой номер.
– Неужели ты думаешь, что я их в прокуратуру сдам?
– А куда же еще?
– Найдутся более действенные структуры. Он тебе снова звонил?
– Да. Потребовал, чтобы я взяла это дело себе и тебя закрыла.
– Значит, я на верном пути. И что ты собираешься делать? Ведь оснований для ареста нет!
– Увы, для задержания на семьдесят два часа хватит.
– И?
– А что ты предлагаешь?
– Вызови меня на допрос сегодня вечером, там и арестуешь, а я за это время успею подсуетиться, чтобы в камере меня не подрезали. Будет выступать, скажешь, что при всех не могла лезть в бутылку, а вечером, мол, меня по-тихому скрутят и в кутузку!
– Они тебя могут у прокуратуры перехватить.
– А это уже моя забота. Главное, постарайся навешать ему лапши. Настаивай, что Худяков действительно рыл по своим журналистским делам, собирался сообщить мне что-то очень важное, поэтому и вызвал сюда. Но я не успел.
– Это правда?
– Почти. Ты же не знаешь, о чем я могу догадываться, и он не знает. Но Хилый действительно что-то нарыл.
Освободившись, наконец, от допросов и протоколов, Денис с тяжелым сердцем помчался в «ПосейДон» на поклон к Армавирскому. Он справедливо считал, что, если все правильно организовать, ночная отсидка в КПЗ может оказаться даже полезной. Связи организации Армавирского были особенно сильны именно в местах заключения, где беспредельщики все еще вынуждены считаться с честными ворами и их законами, а тюремное начальство получало за свои услуги жирный навар из общака.
На этот раз, во избежание случайностей, за ним ехала машина прикрытия. Повышенный интерес Коли Темного к делам Дениса был не случаен, и с этой стороны можно ожидать любых сюрпризов.
В клубе было немноголюдно, обедали несколько небольших компаний, а в другой части зала, отгороженной декоративной стенкой и зарослями комнатных растений, электрики возились с освещением, и эстрадная группа репетировала один из своих эфемерных шедевров. Дениса привлек женский голос, низкий, с бархатистыми переливами, но при этом очень женственный и волнующий. Что-то было в нем знакомое, но он никак не мог понять, что же именно. Подойдя поближе к сцене и увидев пшеничные струи волос на округлых белых плечах певицы, сидевшей за синтезатором, он сразу узнал ее. Наташа, будто почувствовав его взгляд, обернулась и тут же бросилась к нему, буквально с двух метров прыгнула в его объятия и повисла на шее.
– Дениска мой! Живой! Я тут с ума схожу! От страха за тебя крыша едет!
– Как видишь, твоими молитвами. Целехонек во всех местах. А ты, вижу, нашла себе занятие. У тебя здорово получается.
– А мне что, хоть какое-то развлечение. Женя мне не разрешает выходить, так я вот пристроилась лабухом. Мне всегда нравилось петь.
– Ты остаешься очаровашкой во всех своих капризах!
– Я уже не капризничаю! Ты, наверное, к Жене? Мы как раз собирались обедать. Пошли скорей!
– Ох, и накормили вы меня! На месяц вперед! – Денис вопросительно взглянул на Армавирского.
