— похищение чужого ребенка с другая Земли.
— Мы не похитили, а взяли ребенка по просьбе его родителей, — ответила Надя.
— Зачем этим недостойный родители избавляться от своей отпрыск?
— Мать его погубили злодеи. Отец же мальчика выполнил ее последнюю волю, — ответил за жену Никита.
— Как звать истинную мать?
— Лореллея.
— Отвратительное дикарское имя! — поморщился Урун-Бурун.
— Но оно принадлежало родной матери ребенка, — вставила Надя.
— Как может лгунья из числа «преступных предков» доказать что не лжет? — спросил вождь, сверля Надю своими маленькими, узко посаженными на заросшем лице глазками. — Бурундцы не знать ложь!
Майда обменялась с Надей быстрым тревожным взглядом. Но Надя, высоко держа голову с рассыпавшимися по спине огненными волосами, отвечала вождю с той же гордостью, с какой шла когда-то, подобно Жанне д’Арк, на костер:
— Очень просто, мудрый вождь племени бурундцев. Любая женщина вашего племени может убедиться, что я не могла родить ребенка, ибо не стала еще женщиной.
— Я подтверждаю это! — удивив Надю, вмешалась Майда.
Урун-Бурун расхохотался, и вся растительность на его лице встала дыбом.
— Ну не думал я, что вы, предки, такие жалкие хвастуны! Так кичились своя порочная цивилизация, а ты, презренный, не смог даже стать мужчина! Или он не выдержать и опровергать лгунью? Что ты сказать, получеловек? — с издевкой обратился к Никите вождь.
Тот весь побагровел, но сдержался и ответил спокойно:
— Скажу, что жена моя, произнеся чистую правду, не досказала лишь того, что в космическом полете нельзя иметь детей.
— Не лги, пришелец! Если бы вы не иметь в полете детей, с вами не оказаться бы там этот выродок, которого вы называть сыном. — Мы усыновили его.
— Но твоя жена, которая якобы не могла быть матерью, называла тебя его отцом.
— Называла.
— Так кому же ты помогать стать его матерью? Признаться, была ли она красивой или безобразной?
— Я всегда вместе с другими восхищался неповторимой ее красотой! — правдиво ответил Никита.
— И разве ты не мог?.. — теперь уже со скабрезной улыбкой спросил вождь, хвастливо добавив: — Я и сам в свое время…
— Мог, но…
— Что «но»? Почему краска стыда покрыть твое бесцветное лицо?
— От возмущения, вождь, ибо не оставил я ни на Земле, ни в другом месте Вселенной потомства, как и никто из моих спутников. И нельзя их считать вашими предками.
— Все равно! Вы — заложники своего времени. Да-да! И ответите за него! Нет-нет вам! — пролаял вождь.
— Но вы убедились, мудрый вождь, что мальчик не с Земли родом? — вмешалась Надя, метнув на Никиту благодарный взгляд.
— Великий вождь уже понял все и принял справедливое решение, — уверенно заявила вдруг Майда и не терпящим возражения тоном добавила: — Надеюсь, вождь позволит Майде взять мальчика?
Урун-Бурун заколебался. Рисуясь перед всеми, характером он обладал не твердым. А тут еще краем глаза увидел лысого Жреца, заглядывающего из притвора, хотя никто его не приглашал. Желая не только удивить, но и насолить ему, показав свое могущество, вождь неожиданно позволил Майде забрать мальчика, грозно возвестив:
— Но вы оба, подлые лжецы, ответить вдвойне. — И пена выступила на его губах, застряв в бороде.
Изумленный и раздосадованный, Жрец видел, как Майда, которую он когда-то застал в Доме до неба, уводила теперь маленького «предка», который все оборачивался к оставленным папе и маме.
Глава 3
ОСТРЫЙ НОЖ ПАЛАЧА
…Человек без нравственных устоев оказывается существом самым нечестивым и диким, низменным в своих половых и вкусовых инстинктах.
Никитенок с легкостью, присущей его возрасту, привыкал к новой обстановке, к новым молодым маме и папе и толстой бабушке.
Сначала он только хныкал, просился к настоящим маме и папе, почему-то улетевшим, как ему сказали, к другой звездочке.
К вечеру он заснул, а проснувшись, с упреком сказал новой маме:
— Ты не умылась? Вся черная?
Пришлось Эльме принести кувшин с водой, умыть малыша и показать ему, что, умываясь, она останется такой же смуглой.
Тогда он заявил:
— Где звери рогатые-косматые? Хочу посмотреть не на картинке.
Эльма пообещала, что они пойдут погулять, хотя сделать это не решалась, а пока показала в окошко коз, щиплющих синюю траву на бывшей мостовой.
Мальчик спросил:
— А почему у вас окна не круглые?
Эльма не знала, что ответить, не сразу поняв, что малыш привык на корабле к иллюминаторам. Вообще при общении с ним она сразу же была поражена: такой маленький, а уже говорит на древнекнижном языке! И сама поняла всю нелепость подобной мысли. Ведь ничему другому малыша не могли обучить в звездном корабле!
Анд мастерил Никитенку какую-то игрушку из сучьев синих растений.
Эльма скептически наблюдала за ним, заметив:
— Не стоит загружать нас с малышом излишним багажом.
— Багажом? — удивился Анд.
— Тем более что синие растения тонут в воде и такие игрушки окажутся нам в тягость.
Анд вопросительно посмотрел на нее. Он не решался спросить Эльму, что она имеет в виду. Она угадала незаданный вопрос.
— Ты можешь передумать и не быть отцом Никитенку, а я уже не могу.
— Как так «передумать»? — встревожился Анд.
— Это я передумывать не умею. А ты — не знаю.
— Что ты хочешь сказать? — напрямик спросил он.
Она наклонилась к ребенку и, полуобернувшись, посмотрела на Анда снизу вверх:
— Я хочу сказать, что Эльма никогда не станет добычей, напрасно ты здесь делал вид, что это так.
— Ты не добыча, ты — мать этого ребенка!
Эльма усмехнулась:
— Если ты хочешь остаться его отцом, тебе придется переплыть вместе с нами реку-кормилицу.
