— Теперь леди может ехать, — поклонился негр.
— Ах эти проклятые цепи культуры! — пробормотала Амелия, стиснув зубы, и нажала на педаль.
Оживший экипаж легко покатился по цветному асфальту. Но эчифкар с мистером Меджем и Кандерблем бесследно исчез.
Амелия не знала куда ехать, но нашла на панели название советского павильона и нажала под ним кнопку. Теперь эчифкар доставит ее по назначению даже без ее помощи.
И через некоторое время она действительно оказалась перед советским павильоном.
По обеим сторонам широчайшей лестницы стояли два высоких пилона из белого мрамора. От них, словно распахнутые створки, в обе стороны шли два подковообразных крыла павильона. По ступенькам поднимались люди, по сравнению с сооружением казавшиеся пигмеями.
Сверкающие белизной пилоны соединялись прозрачным арочным сводом, наполненным водой. Это выглядело гигантским аквариумом, образующим над лестницей виадук. На поверхности воды плавали льдины, а на одной из них даже находился белый медведь.
В воде можно было различить проходящую подо льдом трубу. Она стремилась всплыть, удерживаемая канатами, делавшими сооружение похожим на перевернутый цепной мост, который не падал, а рвался вверх.
Плавающий туннель ажурной аркой висел над лестницей, как бы знаменуя собой ворота в будущее, которое выглядело необъятной океанской синевой. Павильон был построен на морском берегу.
Амелию не занимала грандиозность необычного здания. Ее вели иные чувства. Заметив в толпе отца с Гербертом Кандерблем, она стала пробиваться к ним через толпу, применяя приемы бокса ближнего боя.
— Хэллоу, Герберт, дружище! — звонко крикнула она, достигнув цели. — Вот и я здесь. — И она обменялась с отцом многозначительным взглядом. — Ну как? Осилим мы с вами эту штуковину? — И она протянула вверх руку. — Мы с моим старичком, — она взглянула на мистера Меджа, — решили помочь вам, Герби! О'кэй? Вы не против? Мы вступили с русскими в технологическое состязание. И не проиграем. Не так ли?
И она победно оглянулась, сразу приметив в толпе приглашенных отцом репортеров.
— Я так соображаю. Строить такую трубу надо сразу с двух сторон. Как вы считаете, Герби?
— Разумеется, — мрачно отозвался Кандербль, оглядывая Амелию, одетую уже не в купальник с прозрачным плащом, как вчера, а броско, в самое модное платье слепяще-оранжевого цвета.
— Бэби, бэбк! — с деланным упреком твердил мистер Медж, но дочь не обратила на него внимания, продолжая:
— Надо сделать всех американцев заинтересованными участниками этого дела. Я все обдумала, как вы просили.
Брови мистера Кандербля удивленно поползли вверх.
— Ха! Конечно! Он уже забыл. Вот это память! И у такого гениального инженера. Он, пожалуй, не помнит, что завещал нам Джефферсон. Или кто победил на последнем конкурсе красоты. Завтра он и меня забудет. Вот что значат забитые техникой мозги!
Окружающие рассмеялись. Амелия же продолжала, уловив щелканье фотоаппаратов и жужжание кинамо:
— Мы устроим гонки! Подводные гонки! О'кэй? Кто раньше доберется до Северного полюса, русские со своим азартом или американцы с их инициативой и предпринимательством? Мы ведь уже состязались. В мировую войну — кто оккупирует больше Германии. В космосе пришлось догонять. Вчера бомбы, завтра — мост. Теперь нужен грандиозный тотализатор. Ни одной американской семьи без купленного билета в расчете на выигрыш. И пари без ограничения суммы! Эй, парни, хэллоу! Кто ударит со мной по рукам пока на десять долларов, а потом на десять тысяч!
Амелия оказалась в центре внимания. Кандербль не знал, как реагировать на атаку экстравагантной леди, с которой он имел вчера неосторожность распить коктейль, стараясь отогреть ее после символического ветра холодной войны. Однако, по существу, ее слова не расходились с его планами.
Толпа, проходящая в советский павильон, увлекла их за собой. Внутри один из отделов был посвящен проекту Арктического моста. Посередине зала стоял огромный макет земного шара с морями и материками. В Северном Ледовитом океане под кромкой льда отчетливо вырисовывалась прямая линия, ведущая из Мурманска на Аляску. В углу зала помещалась часть туннеля, выполненного в натуральную величину. Здесь же стоял и настоящий, готовый в путь вагон. Столпившиеся около него посетители старались заглянуть внутрь. В дальнем конце зала у стола с моделями механизмов Арктического моста стоял высокий крепкий человек с энергичным лицом.
— Мистер Корнейв, — обратился к нему Медж. — Разрешите познакомить вас, как автора замечательного проекта, со светилом американской техники мистером Гербертом Кандерблем.
Степан Корнев немного смутился.
— Я очень рад, — сказал он, старательно выговаривая слова. — Имя Герберта Кандербля знакомо мне со школьной скамьи.
Герберт Кандербль дружески похлопал Степана Григорьевича по плечу:
— Хелло! Жалею, что я не знал вашего имени прежде.
— Зато теперь его будет знать весь мир! — вставил мистер Медж. — Мистер Корнейв, я взял на себя смелость пригласить нескольких американских парней для интервью с вами.
Степан Григорьевич смешался:
— Мне не хотелось бы одному давать какие бы то ни было интервью, ибо… я не являюсь…
— Какие пустяки, мистер Корнейв! — перебил Медж и сделал знак рукой.
Зажужжали кинамо, несколько джентльменов в соломенных шляпах защелками затворами фотоаппаратов. Мисс Амелия засуетилась, стараясь попасть в поле зрения объективов.
— Прошу вас, сэр, — кричал один из репортеров. — Пожалуйста, улыбнитесь. Вот так! Еще, еще! Приветливей. Скажите несколько слов американскому народу от лица автора проекта, призванного поставить крест на гонке вооружений.
— Говорите, говорите, старина! — подбадривал Степана Медж. — Я помогу вам. Уже сегодня вечером это будет звучать со всех нью-йоркских телеэкранов.
— Ах, сэр! Мы все так просим вас! — с очаровательной улыбкой вмешалась Амелия.
Степан Григорьевич пытался сопротивляться, но его буквально рвали на части. Кто-то пожимал руку, кто-то совал цветы, выкрикивали что-то о человеке, который поймал первым на земле самую простую и самую замечательную идею, достойную американцев. К губам Степана Григорьевича поднесли микрофон.
— Говорите же, коллега, — снисходительно посоветовал Кандербль. — У нас любой бизнес начинается с рекламы. Грех от нее отказываться.
«И в самом деле, — подумал Степан. — Разве я не обязан даже и без Андрюши популяризировать его идею, за которую боремся вместе. Надо ловить миг накала их интереса».
Недостаточно владея английским языком, Степан Григорьевич, заговорив, по существу, лишь повторял подсказанные Меджем слова, которые, очевидно, были наиболее подходящими и для этого случая, и для американских нравов. Он сам не смог бы повторить сказанного о мосте, о мире, о значении сближения народов…
— Браво! Браво! — кричали окружающие.
Кандербль взял Степана за плечи, отвел его в сторону, сам освободившись наконец от опеки Амелии.
— Какой род тяги избрали вы? — спросил он Степана.
— Предусмотрено бегущее магнитное поле развернутого вдоль всего туннеля электрического статора, — пояснял Степан.
Кандербль присвистнул.
— Сколько же вам понадобится меди, мистер? Я предложу вам совместную разработку мотора, который сэкономит миллионы и миллионы. И все пополам. Кажется, так говорится у вас, у русских?
Степан не знал, что ответить, и нерешительно сказал:
— Разумеется, мы не откажемся ни от какой новой технической мысли, полезной будущему
