– В этой лавочке заправляет мой бывший муж.
Я рассказала, что знаю сама. Поделилась сведениями, относящимися к поздним временам — их я почерпнула в романе Панина.
– Какой матерый человечище! — с оттенком восхищения оценил Зина моего бывшего мужа. — Настоящий кабан!
Смысл этой реплики дошел до меня с некоторым опозданием. Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, Зина бросил вилку, которой рассеянно ковырял заботливо приготовленную мной яичницу, — взвизгнув, вилка соскочила со стола на пол.
– Вряд ли этот твой Федор Иванович сам принимал решения. Вожаков играет стая. Он просто подтягивал под себя недвижимость; детали — что? откуда? за счет чего? — его наверняка не интересовали, скорее всего, он даже не знает о существовании этих несчастных стариков — не тот уровень; его дело — стратегия, остальное выполнит стая, сатрапы…
Именно так, Зина, именно! Федор Иванович в нужный момент просто умолкнет и подожмет губы: делайте как знаете, однако — без меня. Я слишком хорошо его знаю: сам он ни в чем не участвует. Он человек молчаливых решений.
А сатрапы отлично умеют читать по глазам.
Взгляд у Зины был тяжелый, с примесью какого-то холодного, но жидкого металла — наверное, ртути. Не стоило касаться этой темы. Человек, преследуемый чувством, что он взялся из ничего, гораздо глубже, чем остальные, должен понимать, что значит уйти в никуда, пропасть без вести и не иметь даже такой малости, как холмик за кладбищенской оградой.
– Так, говоришь… — тон его заставил меня похолодеть, — кабан, говоришь?
Он встал, прошелся по кухне, вернулся на свое место, сложил руки на груди.
– Будем считать, что мы оформили этот заказ.
Я сдавила ладонями виски.
Нет, охотник, я всего лишь белка, маленький зверек с пушистым хвостом; я питаюсь орехами и сушеными грибами — вкус человеческой крови мне неведом; у меня острые коготки, иногда я пускаю их в ход, но сабельно-кривых клыков у меня нет, — такие клыки положены тем, кто привык вспарывать брюхо себе подобным; оставим этот инстинкт им, у нас другая порода; сочинять так сочинять: мы будем следовать строго в русле избранного жанра и завершим этот сюжет согласно фирменному лозунгу компании 'Рэн Ксерокс'
ЭТО МЫ НАУЧИЛИ МИР КОПИРОВАТЬ!
– Что ты задумала? — спросил Зина после паузы; глянул на часы, поморщился — наверное, опаздывал на работу и вот уже окончательно опоздал. — Я поеду с тобой.
Нет, охотник, это мое сугубо личное дело, и, кроме того, я хочу сейчас взять у тебя клятву: ты больше никогда не выйдешь на свою охотничью тропу, никогда, а твой замечательный 'С — ССР' калибра 'семь-шестьдесят два' мы во что-нибудь переплавим и перекуем на орала.
Глава девятая
1
Я позвонила Панину, спросила, где искать контору Федора Ивановича. По дороге заехала к косметологу — профессор отнесся к моему предложению с некоторым недоумением, однако после недолгих переговоров ответил согласием.
В офис я проникла без особых проблем: Панин связался со своей пассией из приемной, поэтому мы обошлись без формальностей.
– Панин очень хороший человек, — сказала я ей. — С ним легко и просто — кататься на лыжах, лежать в постели и ходить по компаниям. Но жить с ним трудно.
Она улыбнулась и облизала кончиком языка верхнюю губу:
– Я знаю…
Дверь плавно отворилась — в приемную выглянул Федор Иванович; кажется, он собирался о чем-то перемолвиться с секретаршей, но тут заметил меня и метнул свирепый взгляд на сотрудницу.
Та отыграла роль на 'пять': сделала глупое лицо, извинительно повела плечом, заглянула в свой блокнот:
– Сказали, что дело архисрочное, не терпит отлагательств и касается лично вас… Я просто не успела доложить.
В ответ она получила энергичный взмах руки ('Черт бы тебя!'), мне достался сдержанный кивок ('Заходи, раз пришла!') — на то он и человек молчаливых решений, чтобы изъясняться на языке мимики и жестов.
Он уселся за рабочий стол, габаритами напоминавший средний танк, откинулся в кресле, сцепил пальцы на животе.
Я подошла вплотную, пальцем коснулась его верхней губы.
– Вот этого не надо, Федор Иванович! Не надо поджимать губы — этот номер у тебя, наконец, не пройдет. — Я отступила на шаг, оглядела кабинет. — А где тут у тебя коньяк? Панин меня уверял, что ты поишь коньяком всяк сюда входящего.
Он не пошевелился, нисколько не переменился в лице, посмотрел на часы.
– К делу.
К делу, так к делу: я вынула из сумочки несколько листов бумаги, где были изложены обстоятельства, сопутствующие одиночному выстрелу. Он бегло просмотрел, вернул мне, отвернулся к окну. Вид у него был отсутствующий.
– Я, кажется, знаю этого парня… — он разговаривал сам с собой. — Наслышан, как же… Странно, что он никогда не стреляет в голову, хм… Снайпер, как правило, бьет в висок, в лоб…
– Кабанов никогда не бьют в голову, — вставила я, — У них череп просто каменный. И мозги крошечные. Пули отскакивают ото лба, как от стенки.
Он вспомнил о моем присутствии в этом просторном кабинете.
– Все это очень интересно. Спасибо. Ты меня немного развлекла. А теперь извини, у меня дела.
Я перегнулась через стол и тихо сказала:
– А ты не по-о-о-нял… Следующий на очереди кабан — это ты.
Я ожидала какой угодно реакции, кроме этой: он включился в работу, мгновенно собрался и начал функционировать — ритмично, четко, как часовой механизм, не требующий подзаводки.
– Чем гарантирована эта информация?
Ну и нервы у этих кабанов… Ему сообщают, что его хотят пристрелить, а он требует гарантий. В таком случае — мной гарантирована: какой-никакой, а все-таки он был мне муж.
– Всегда можно договориться, — спокойно функционировал он. — Всегда можно заплатить больше, чем стоит заказ.
– Нет, — покачала я головой. — Он отступного не берет.
– Ты не понимаешь! — отмахнулся он и принялся исполнять какую-то тонко пищащую мелодию на клавиатуре телефона. — Кто оформил заказ, ну? Зенатуллин? Гурко? Сидоркин? Кто? Ну же… Алло, алло, господина Зенатуллина, пожалуйста!..
Он так уверенно и четко функционировал, что совсем не обращал на меня внимания; он просто не видел, как я обхожу стол и встаю у него за спиной. Только когда я вырвала у него телефонную трубку, этот живой механизм дал сбой.
