стоял на ногах, но зов свободы, ненависть к несправедливости и страх перед нечеловеческими муками удесятерили его силы.
– Не надо! – шепнул Торга а. – Зря погибнем. Лучше подадимся за угол и оттуда на них налетим. От неожиданности они собьются в кучу, передние сомнут задних… Убегут – хорошо, а нет… Их всего лишь пять человек. Что нам?!
– За скалу, за скалу! – послышался тихий, как дуновение ветерка, шопот Кобы, и все трое мгновенно исчезли за выступом скалы.
Отряд тяжело ступал подкованными железом сапогами. Все ближе подходили они к трем товарищам, которые поджидали их, сжимая кинжалы в руках и сурово сдвинув брови.
Стена скрывала их от солдат, но и без укрытия невозможно было разглядеть как бы сросшихся со скалой самоотверженных друзей.
Ночь была восхитительная – спокойная, светлая, даже ветер не шелестел, казалось, будто природа ласково убаюкивала своих детей, а луна выглянула только ради того, чтобы вдоволь налюбоваться этой безмятежной красотой. Вдалеке стонал бессонный соловей, время от времени повторяя свои ласково- тоскующие призывы.
Солдаты подошли к скале, за которой сидели Иаго и его друзья.
– Давай закурим! – предложил один из солдат.
– Не мешало бы! – охотно согласились остальные, отложили в сторону ружья, усевшись в кружок.
– Вчера командир в деревню меня посылал, – начал один, набивая трубку.
– За курами, – подхватил другой.
– Ну вот, пошел я, стал по деревне бродить, – продолжал первый, – спрашивая кур у одного, у другого. Никто не продает…
– Решили, значит, не продавать нашим, – пояснил другой. – Проклятые!
– Одно слово, басурманы! – добавил длинноусый ефрейтор.
– Думаю про себя, – продолжал рассказчик, – я вам покажу… Да и свернул в один двор. Смотрю, разгуливают по двору индюки. Я зацепил одного палкой. На лай собачий вышла баба, бросилась ко мне, лопочет что-то на своем языке. Я схватил индюка, она ко мне, и давай мы тащить птицу каждый в свою сторону, чуть пополам не разорвали, и смех а грех, ей-богу… Рассвирепела баба и хватила меня палкой. Ох ты, чортово отродье. – Думаю: – Ну, смотри теперь, что будет, и шлеп на землю, растянулся, будто дух вон… Сбежался народ, окружили меня, а я лежу, не дышу. Думают, убила меня баба, сердятся на нее, бранятся, а на меня все водой брызгают, в чувство приводят. Страшно им, – за убийство ответ будут держать строгий. Вот открыл я глаза да и хвать одного мужика, который поближе стоял. Ах ты, – говорю ему, – такой-сякой, ты царского слугу искалечил, кто ты есть такой?… Мужичонка простой, и только. Пойдем к начальнику ответ держать! А он побледнел весь, упрашивает меня отпустить его. Долго упрашивал, а потом дали мне трех индеек да семь кур, и тут только оставил я их в покое…
– Молодец! – одобрили остальные.
– А если бы они пожаловались на тебя начальнику, что бы ты тогда сказал?
– А я сам начальнику рассказал.
– И что он?
– Похвалил, поблагодарил и смеялся от души. Как же иначе, начальник купить поручил, а те не дают, что было делать?
Все с интересом слушали, одобряли рассказчика, видно было, что каждому хотелось бы быть на его месте. Все ждали с набитыми трубками, чтобы один из них зажег спичку, которая, видимо, отсырела у него в кармане. Он долго чиркал ею, наконец высек огонь, и пламя осветило всех, и не успело оно погаснуть, как у всех потемнело в глазах.
Трое из солдат приподнялись, но тут же свалились замертво на землю. Иаго и его друзья ждали удобной минуты для нападения. Они выскочили из засады как раз в то мгновение, когда пламя от спички осветило сидевших. Они так точно рассчитали расстояние и удар кинжалами, что ни один из них не промахнулся.
Два оставшихся в живых солдата, отчаянно зовя на помощь, побежали к тюрьме.
Страстное желание Иаго сбылось – он отомстил врагу за свои муки, но это напряжение лишило его последних сил, ноги подкосились, голова закружилась от слабости, и он рухнул на землю.
Хоть одному я отомстил! – подумал он.
В суматохе и волнении друзья Иаго забыли, что он слаб и не может поспеть за ними. Они спохватились, когда были уже довольно далеко.
– Где Иаго? Что, если они убили его? – воскликнул Коба, и оба товарища кинулись обратно к месту происшествия.
– Вдруг ему стало плохо? – Коба вспомнил, как был слаб Иаго. – Что, если те двое захватили его, не надо было отпускать их живыми!
Они нашли Иаго в глубоком обмороке. Торгва взвалил его на спину, и они поспешили скрыться.
Между тем уцелевшие царские слуги шмыгнули в кусты и просидели там до рассвета.
Убедившись, что опасаться больше нечего, они бесшумно вылезли на дорогу и подошли к месту, где валялись их товарищи с отпечатком предсмертных мук на перекошенных ли пах.
Они осторожно подняли свои ружья и, не обращая никакого внимания на убитых, стали советоваться, как им быть Начальник мог строжайше с них взыскать за то, что они так долго медлили с донесением.
– Накажут розгами, дух из нас вытряхнут! – сказал, весь дрожа, один из солдат.
После долгих споров и размышлений они порешили, что сделают так: выстрелом поднимут тревогу и побегут к крепости, а там скажут, что на них напал целый отряд, освободил арестанта; они отстреливались, убили двоих из напавших, но горцы забрали своих убитых и успели скрыться.
– Эге, да так нас еще и к награде представят! – заметил один из них.
Как решили, так и сделали: выстрелили из ружей и с криками побежали к крепости.
Поднялась тревога, забили в барабан, и начальник крепости, заспанный и босой, выбежал во двор.
Высыпали солдаты, на ходу натягивая на себя обмундирование и оружие.
Поднялся страшный шум. Никто не мог понять причины тревоги.
Тут прибежали два солдата, виновники всей этой сумятицы.
Они кинулись прямо к начальнику.
– Враг появился, ваше высокоблагородие! – кричали они.
– Где? Какой враг? – вздрогнул начальник.
– Напали на тюрьму, взломали двери, арестантов похитили.
У начальника перекосилось лицо.
– Троих наших убили. Мы тоже убили у них двоих, но они забрали убитых и бежали.
Слово бежали успокоило начальника; непосредственная опасность миновала.
– И все-таки отдадут меня под суд! – вскричал он, хватаясь за голову.
Он вернулся к себе, быстро оделся и в сопровождении нескольких солдат и одного из командиров направился к месту происшествия.
Побегом Иаго больше всех был встревожен смотритель тюрьмы.
Он поспешил отправить отряд солдат во главе с офицером в погоню за напавшими, число которых, по словам участников, дела, было не меньше ста пятидесяти. А сам вернулся в тюрьму, чтобы произвести строжайшее дознание.
Тем временем друзья Иаго добрались до одной уединенной горы и там, расстелив бурку на влажной траве, бережно уложили Иаго, потрясенного всеми событиями ночи, обессиленного долгими мучениями. Он крепко заснул. А товарищи его, в поисках пищи, ушли на охоту.
В камеру, где раньше сидел Иаго вдвоем со стариком, вихрем ворвался разгневанный тюремный смотритель.
Чтобы не видеть вошедших, старик отвернулся к стене.
– Эй, ты! – крикнул на него смотритель, – не слышишь, кто вошел?
– Слышу! – тихо ответил старик.
– Так-то ты встречаешь смотрителя? Встать сейчас же! Старик даже не пошевельнулся.
– Встать! – рассвирепев, заорал смотритель и толкнул его ногой.
– За что ты меня бьешь?
