Но времена теперь такие, что правды у чужих приходится искать.
– Ничего, отец, и там есть люди, там будет у нас вольная жизнь.
– И там есть люди, и хорошие люди, да трудно человеку искать правды на чужбине… Кабы наша земля нам принадлежала, не искали бы мы правды у чужих. Но теперь мы от других зависим… Скорей бы пришел Иаго, здесь собираются билеты вводить, а кто нам их даст?…
И как бы в ответ на эти слова за окном вдруг послышался голос:
– Завтра в полночь Иаго будет здесь!
Нуну и старик вскочили, выбежали во двор, но там никого уже не было – вестника радости словно поглотила земля. Они вернулись домой, никого не найдя, но радость не покидала их. Иаго жив, он придет за нами! – восклицали они, обнимая друг друга.
Было далеко за полночь, когда отец и дочь, уставшие от волнений, заснули крепким сном.
Иаго и его друзья собирались напасть на станцию Ардони, чтобы угнать казенный скот.
Они ехали верхом. Впереди был Иаго, хорошо знакомый с этими местами. Он зорко осматривался по сторонам и прислушивался к каждому шороху. Вдруг он придержал лошадь и весь обратили в слух.
– Что случилось? – спросил Парчо.
– Тише. Всадники едут, не могу только разобрать, с какой стороны.
– Ничего не слышу, – сказал Парчо, – тебе показалось.
– Если я впереди, так и слушайтесь меня, а нет – поезжайте сами вперед, – обиделся Иаго.
– Да что ты? Делай, как знаешь! – сказал Парчо, и в ту же минуту ветерок донес слабый далекий стук копыт. Всадники, видимо, быстро приближались.
Иаго спрыгнул с коня и приник ухом к земле.
Он поднялся и снова вскочил на коня.
– Скорее все за мною! Едут к нам, и их много.
Иаго свернул в сторону с дороги. Вскоре все скрылись в кустарнике. Выбрали удобное место, засели и стали ждать.
Разместив товарищей, Иаго прокрался обратно и залег за камнем в траве у дороги. Вскоре послышался говор и показались казаки, десять человек, видимо, дорожная охрана.
– Стойте! – сказал ехавший впереди. – Буханцов, – обратился он к одному из казаков, – здесь подходящее место для привала, дров много и вода рядом. Сварим баранину, поужинаем.
– Очень уж близко от пастухов, не оставят они нас в покое, – заметил один из казаков.
– Тем хуже для них. Если посмеют сунуться, всех перебьем, как собак! – сказал старший.
Они свернули на поляну и спешились. Один пошел за дровами. Лошадей пустили пастись, а сами все разбрелись – кто за дровами, кто за водой. Начальник и Буханцов остались караулить коней.
Из их разговора Иаго понял, что казаки нанесли какую-то обиду пастухам, и теперь, если те вздумают напасть на обидчиков, казаки безжалостно с ними расправятся. Он бесшумно скользнул к своим товарищам и обо всем им рассказал.
– Милые вы мои, – взмолился мтиулец, услышав, что пастухам угрожает опасность, – не дадим наших пастухов в обиду!
– Ну, конечно, не дадим! – шепотом ответили остальные. Между тем, четыре казака, посланные за дровами, приближались к ним.
– Отправили нас дороги караулить, а мы вон где бродим! – с досадой сказал один из казаков.
– К черту бы все эти дороги! – отозвался другой. – Нет нам покоя от них!
– А баран-то какой жирный! – воскликнул третий. – Едва на лошадь втащили…
Он не договорил… Четыре горца выскочили из засады и, свалив казаков, приставили им кинжалы к груди.
– Ни звука! – грозно шепнул им Иаго.
Казаков связали и втащили в кусты. Вдруг на стоянке казаков поднялся шум, оттуда доносились громкие выкрики, слышались русские и черкесские слова. Друзья бросились в ту сторону, бесшумно подкрались. Два черкеса на ломаном русском языке, помогая себе жестами, объяснялись с казаками. Казаки поднимали их на смех.
– Чего же вам надо, чертовы дети? – спросил старший казак.
– Казаки твои утащили у нас барана… Прикажите вернуть его нам, – кое-как объяснил черкес.
– Который утащил, укажи! Черкес огляделся.
– Не разобрать мне, который. Все похожи друг на друга.
– На кого жалуешься?
– На твоих казаков.
– Как ты смеешь всех обвинять в воровстве? Ты знаешь, что тебе за это будет? – закричал казак. – Проваливай, пока шкуру не спустили.
– За что же? У меня украли скотину и на меня же кричат!.. Вон лежит мой баран зарезанный, – указал черкес на убоину.
Казаки немного смутились. Черкес спокойно продолжал:
– Не стыдно вам? Сказали бы, мы бы и сами дали. Для этого вас сюда поставили? Увижико! – окликнул он товарища, – поди сюда, возьмем нашего барана.
И они подняли баранью тушу.
– Не отдавать! – приказал старший.
Казаки подбежали и ухватились за тушу. Черкесы не уступали:
– Не отдадим! – кричали они.
– Нагайками их! – скомандовал старший.
Казаки занесли было нагайки над черкесами, но вдруг из-за кустов выскочили горцы и набросились на казаков. Разъяренные черкесы кинулись помогать горцам. Казаки растерялись и запросили о пощаде. Их обезоружили, связали. Черкесам возвратили барана, а Иаго и его друзья забрали коней и ускакали.
Они прибыли в осетинскую деревню Хумалгу и заехали отдохнуть к знакомому осетину, который встретил их с распростертыми объятиями.
Утром, когда хозяин хорошенько разглядел откормленных лоснящихся коней, ему стало жаль выпускать их из рук; поэтому он вызвался поместить их на время у себя во дворе, а сам предложил друзьям поехать с ними в Дзауг, якобы по делу.
К вечеру приехали в Дзауг и устроились все в одном трактире. Друзья вышли в город только к концу дня. Им хотелось поскорее разыскать отца Нуну и разузнать про нее.
Коба отбился от друзей и бродил один по базару. Его внимание привлек оборванный нищий, он остановился перед ним и вдруг непостижимым образом уверился, что этот старик непременно должен быть отцом Нуну. Он вступил с ним в беседу и с первых же слов понял, что старик неохотно о себе рассказывает. Он еще больше утвердился в своей догадке. Оставив расспросы, он отошел в сторону и решил последить за стариком. Он так и сделал. Когда старик добрался до своей хижины, Коба стал издали следить за домом. Он видел, что туда вошел какой-то человек в бурке. Подождав еще некоторое время, он подошел поближе и прислушался. Он услышал имя Нуну и заглянул в окно. Его глазам представились ласково беседующие отец и дочь. Это он обрадовал их вестью об Иаго, сам же стремглав кинулся к товарищу – поскорей его известить, что Нуну и ее отец найдены.
Он торопливо шагал по темным ночным улицам города, стараясь не попадаться на глаза патрулю. В те времена запрещено было ходить по городу после девяти часов вечера: всех, запоздавших прохожих задерживали. А попасть в руки тогдашних блюстителей порядка значило почти наверняка погибнуть. Послышались шаги идущих навстречу караульных. Повернуть обратно незамеченным было уже невозможно, и Коба решил пробиваться хотя бы ценой жизни. Он нащупал в кармане пистолет. Но вдруг заметил, что стоит на мостике, и сразу же сообразил, что под ним можно спрятаться от патруля. Если даже его и заметят, все равно оттуда ему будет легче защищаться; на крайний случай он оттуда может пробраться к Тереку и переплыть его. Караульные вошли на мостик как раз в то мгновение, когда Коба скользнул под него.
– Отдохнем здесь малость, – предложил один из караульных, и все уселись на перила.
Они завели долгую беседу о проклятых басурманах, закурили трубки и просидели так почти до рассвета. Было очевидно, что мохевца они не заметили.
