Коба смог выйти из своего убежища лишь после ухода караульных. Друзья ждали его с тревожным нетерпением. Радости не было конца, когда они узнали, что Коба разыскал Нуну. Оставалось только дождаться ночи, и тогда – конец томительной разлуке!
Предатель-хозяин не бездействовал. Он решил во что бы то ни стало завладеть приглянувшимися ему конями. Для этого ему надо было только сообщить властям о том, что абреки в Дзауге, навести на след. Абреков арестуют или перебьют, и в том и в другом случае он безнаказанно заполучит коней. И он пошел прямо к начальнику, но алчность его разгоралась с каждым шагом. Почему он должен предать в руки властей таких важных преступников безвозмездно? Он может еще заработать на этом!
Вскоре он уже стоял на балконе казенного дома и упрашивал есаула допустить его к начальнику.
– Хочу видеть начальника. Есть дело! – Есаул вынужден был доложить о нем.
– Зачем пришел? – спросил начальник, когда есаул ввел к нему неизвестного человека.
– Дело есть, ваша милость! – и он выразительно взглянул на есаула.
– Выйди! – сказал начальник есаулу. – Теперь мы одни, говори.
– Я напал на след абреков.
– Каких?
– Иаго, Парчо, Коба, Элберда и Вепхия.
– Что ты говоришь?! – воскликнул начальник, и радость сверкнула в его глазах.
Не проходило дня, чтобы слухи об отважных делах этих абреков не нарушали его покоя; к тому же их жизни были дорого оценены правительством, и сам начальник мог нажиться на их поимке, мог рассчитывать на благодарность, чины и славу.
– Где они? – с нетерпением спросил он.
– Их здесь нет, но я могу их найти.
– Не врешь?
– Ей-богу, говорю правду!
Начальник поглядел на него в упор и спросил:
– Что просишь за услугу?
– Тридцать туманов за голову и чин офицера.
– Многовато, не дадут. – сказал начальник, хотя абреки эти были оценены и повыше.
– Что ж, тогда я пойду!
– По десять туманов и крест святого Георгия, – не хватит?
– Нет, ваша милость! – и доносчик повернулся к выходу.
– Постой… Говори окончательно, – сколько? – остановил его начальник.
– Ты – хороший человек, полковник, прославленный человек… Только ради тебя – по двадцать туманов.
После долгой торговли они согласились на пятнадцати туманах с человека и на чине юнкера за донос.
– Когда же? – спросил начальник.
– Дайте мне два дня сроку, и я все сообщу.
Предатель вышел, радуясь сделке, а начальник, также очень довольный, вышел в соседнюю комнату, где его дожидался хевский диамбег, прибывший к нему с докладом. Правителя Хеви, как обычно, сопровождал Гиргола. Начальник был уверен, что беседует с доносчиком с глазу на глаз, а между тем за дверями стоял Гиргола и трепетно, напряженно следил за всем разговором. Он услышал имя Иаго, узнал, что на днях его убьют или арестуют, и острая радость пронзила его сердце. Время не умерило его ненависти к этому человеку. Он по-прежнему горел чувством мести. Но вдруг доносчик обманет, не вернется, передумает? Нет, на этот раз Гиргола не упустит Иаго, сам выследит своего лютого врага, в могилу сойдет вместе с ним! И он выбежал вслед за предателем.
Тот шагал, упоенный успехом, и не замечал идущего следом за ним Гирголу. Они вместе дошли до трактира и вошли в него.
Гиргола потребовал себе вина, разговорился с половым и узнал, что предатель остановился в этом трактире с товарищами. Он ловко выведал все, что ему было нужно, и совершенно уверился, что Иаго находится здесь.
Он тотчас же снял смежную комнату и долго подслушивал через тонкую перегородку. Он отчетливо слышал каждое слово. Утвердившись в своих догадках, он кинулся к диамбегу. Тот послал к губернатору за распоряжением об аресте абреков, а Гиргола вернулся в свою засаду.
Он вошел в трактир, когда никого из абреков не было дома, – все они ушли на базар, – и стал их ждать с нетерпением и тревогой. Те вернулись поздно и были, казалось, чем-то сильно взволнованы. Пока Гиргола разбирался в шуме голосов, ворота трактира заперли и выйти на улицу тайком от соседей было уже невозможно. Он остался на ночь в трактире, пододвинул тахту к перегородке и весь обратился в слух.
Наутро вернулся человек, отсутствие которого так беспокоило его друзей. Это оказался Коба. Он сообщил радостную весть о Нуну. Как ужаленный, вскочил Гиргола с тахты. Нуну жива! Он давно уже примирился с мыслью, что она лежит на дне Терека, придавленная тяжелыми валунами.
Она жива и завтра встретится со своим Иаго! Они будут счастливы, а он, Гиргола, отвергнутый, униженный, ненавидимый всеми, будет влачить позорную жизнь! Нет, он этого не допустит!
Звериная злость обуревала его. Окажись здесь Нуну, он собственной рукой рассек бы ей грудь.
Коба рассказывал обо всем: как он напал на след Нуну, где живет ее отец, рассказывал так подробно, что Гиргола мог бы с закрытыми глазами найти эту хижину.
Постойте вы у меня, – думал он, кусая пальцы от злости. – Я вам покажу, кто такой Гиргола!
Он поспешно вышел из трактира и побежал к диамбегу. Тот еще с вечера держал наготове казачью сотню и ждал вестей от Гирголы.
Гиргола советовал поджечь трактир, – абреки-де живыми не сдадутся; к тому же, если дело затянется до ночи, преступники могут в темноте ускользнуть из рук. От владикавказского начальника прибыла на подмогу целая рота, и все внезапно окружили трактир.
Друзья поняли, что смертельная опасность нависла над ними, и решили не уступать своих жизней дешево. Они забаррикадировали окна и двери и взяли ружья на прицел.
Вдруг всех поразила горькая мысль, что они кем-то преданы. Все взглянули на предателя.
– Ей-богу, я не говорил! – воскликнул тот, бледнея.
– Врешь, собака! – крикнул Иаго и замахнулся на него кинжалом.
– Не я, что ты? – предатель ловко увернулся и выпрыгнул в окно, но свалился тут же под стеной, сраженный пулями солдат, которым было приказано стрелять во всякого, кто попытается бежать из комнаты.
– Я предал товарищей и достоин такой смерти! – успел крикнуть доносчик. – Я погубил вас!
Новая пуля размозжила ему череп, и мозг его брызнул на стену.
– Выходите, абреки! – крикнул командир роты, – все равно вы у нас в руках!
В ответ раздалось пять выстрелов, и пятеро из роты свалились на землю.
– Вот вам наш ответ!
Грянул залп по дому, и пули защелкали о стены и окна, никому не причинив вреда.
Абреки сделали еще пять выстрелов, и еще пять солдат выбыло из строя.
Началась перестрелка, не наносящая никакого урона осажденным. Один только Элберд был легко ранен в грудь, но он быстро перевязал свою рану и снова вступил в бой.
– Зачем понапрасну жертвовать людьми? – снова сказал Гиргола, – лучше поджечь дом!
Обложили дом сеном и еще раз потребовали, чтобы осажденные сдались, угрожая их сжечь.
– Вы собираетесь сжечь женщин и детей! Вы только на это и способны, а нам лучше сгореть, чем попасть к вам в руки!
– Подожгите! – скомандовал старший.
Заклубился черный дым, и алые языки пламени охватили дом.
– Собаки, такова-то ваша храбрость! – закричал Иаго, задыхаясь от злобы.
– Иаго! – окликнул его Гиргола, – погляди на меня, это я тебе мщу!
Иаго на мгновение выглянул из окна и успел выстрелить в Гирголу, но тот спрятался за бочку.
Между тем огонь разгорался, пламя охватило весь дом.
