Она прикинула в уме: такое здание в этом районе потянет не меньше, чем на два миллиона, если не больше.
Спенсер стоял позади нее — неподвижный и огромный. Одной рукой он крепко вцепился ей в плечо, она очень хорошо ощущала сквозь зимнее пальто его твердые, словно железные, пальцы. Другой рукой он насильно поднял ее лицо за подбородок, чтобы Адди смотрела прямо на здание. Его голос зазвенел как натянутая струна:
— Это здание принадлежит мне. На первом этаже будет мой офис, а жить я буду на двух верхних этажах. Я сделаю копию договора и пошлю вам завтра в офис.
Когда он, замолчав, отпустил ее подбородок, она решила, что пора начинать наступление.
— Мне уже можно говорить? — В ее голосе слышалось волнение, слова выходили с придыханием.
Невероятно! Он засмеялся у нее за спиной!
— До сих пор не замечал, что вам для этого требуется особое разрешение.
Забившись в его руках, Адди наконец повернулась к нему лицом. Откинув голову и посмотрев ему в глаза, она внезапно почувствовала, какое ничтожно малое расстояние разделяет их губы. Настало время действовать по-взрослому.
— Извините, я была груба, сама не знаю почему. Я ничего такого о вас не думала.
Девушка чувствовала, как его дыхание согревает ее щеку. Положив ладони ему на плечи, она вскинула на него глаза.
— Тогда зачем вы так сказали?
Она пожала плечами:
— Не знаю даже. В вас есть что-то такое, от чего мне сразу приходит на ум мюзикл «Вестсайдская история».
Спенсер весело расхохотался. На щеке у него обозначилась симпатичная ямочка.
— Привычка пикироваться по всякому поводу и без повода?
— Что-то в этом роде. — Адди отвернулась. На нее, должно быть, напало безумие. Ведь она едва не поцеловала человека, которого совсем недавно обвиняла в мошенничестве. Повернувшись к нему, она сказала:
— Простите меня, Рид.
— Когда-нибудь, очень скоро, вы будете обращаться ко мне по имени, — сказал Спенсер и поцеловал ее.
В душе Адди порадовалась, что не поцеловала его первая. Утратив способность мыслить, она обняла его за шею и крепко прижалась к нему. Их губы слились, а дыхание смешалось в долгом чувственном поцелуе. Решетчатый забор за ее спиной закачался, а проезжавшая машина прогудела им, но Адди ничего вокруг не замечала: она упивалась его страстным поцелуем, позабыв обо всем на свете.
Спенсер запустил пальцы в ее волосы и наклонил ее голову назад так, чтобы открылась обнаженная шея, к которой он тут же приник губами. Даже с закрытыми глазами Адди видела огромные сияющие звезды на ночном небе.
Она вздрогнула, почувствовав, как ледяной осколок, слетевший с забора скользнул ей в брюки, и рванулась из его объятий.
— Эй, погоди!
Спенсер к тому времени уже успел расстегнуть ее пальто и засунуть руки под рубашку.
Снег на его перчатках, льдинка с ограды и ощущение холода ниже талии отрезвили ее.
— Лед. У меня лед в штанах, — запричитала Адди, кружа на месте и двумя пальцами пытаясь избавиться от неприятности. Однако льдинка заползала все дальше и дальше. — Ой-ой-ой! — Она решительно отвернулась от Спенсера и расстегнула молнию на штанах. Холодный воздух обжег кожу, но ей удалось-таки избавиться от ледышки. Старательно застегивая молнию, она услышала за спиной сдавленный смех. — Клянусь тебе, Рид, если ты посмеешь смеяться надо мной, через пару секунд испытаешь на себе, на что я способна.
Не успела она повернуться, как снова оказалась в его крепких объятиях. Холодные губы коснулись ее уха. Спенсер прошептал:
— Я не посмею смеяться над тобой. — Он прижал ее к борту машины. — Так на чем мы остановились?
Уперев ладони в его грудь, она попыталась отстраниться.
— Мы остановились на том, что задумали совершить большую ошибку.
Спенсер притянул ее к себе за концы шарфа.
— Нет, нет, я для этого достаточно благоразумен. — Он прижался к ней бедрами, и Адди почувствовала, как жаром опалило низ ее живота. — Это ты никак не можешь контролировать свои эмоции.
— Ты адвокат, — проговорила она, с трудом увертываясь от его губ и удивляясь невесть откуда взявшейся рассудительности. — А я всего-навсего клиент.
— Мой клиент — твоя двоюродная бабушка.
— Какая разница?
— Разница есть. — Спенсер опустил руки и прижался лбом к ее лбу. Она услышала, как он пару раз глубоко вздохнул. — Но я понял тебя.
Адди взялась за дверцу машины и открыла ее.
— Садись, поедем.
Спенсер захлопнул за ней дверцу, затем молча сел на водительское место.
Они вернулись к дому ее матери. Спенсер припарковал автомобиль рядом с машиной Адди. Немного помолчав, девушка развернулась лицом к нему, опираясь одной рукой на сиденье, а другой держась за приборную доску.
— Послушай, Рид… — начала Адди и тут же замолчала. Она не хотела испортить все поспешными действиями. Девушка взвешивала каждое слово, чувствуя свою правоту. — Я очень благодарна тебе за помощь. В самом деле благодарна. Но понимаешь, у нас ничего не выйдет.
Спенсер нахмурился.
— Что именно не выйдет?
Она моментально поняла его. Его брачное предложение и то, что происходило между ними всякий раз, когда они оказывались рядом, две разные вещи. А жаль!
— А ни то, ни другое!
Они оба дружно вздохнули.
— Адди, я не хочу, чтобы ты отказывалась от дома.
— Да я и не отказываюсь, — засмеялась она и поймала его ответную улыбку. — Да, сначала я не хотела принимать от нее наследство, но, признаюсь, сейчас передумала. Если Аделина зачем-то выставила безумные условия, то и я в свою очередь не так проста.
Он протянул руку и сжал ее колено.
— Надеюсь, не будет очередной экстравагантной выходки.
Хорошо, что они снова начали приятельскую пикировку. Так она чувствовала себя более свободно.
— Моя выходка будет состоять в том, что я выйду замуж за того, к кому я… — Она нерешительно замолчала.
— За того, к кому ты не почувствовала бы моментального влечения. — Он блеснул зубами в улыбке.
— Может быть, тебе покажется это удивительным, Рид, но я не ложусь в кровать с первым попавшимся парнем, даже если чувствую к нему влечение. Тем более не выхожу за него замуж.
Адди открыла дверцу и выскочила из машины, понимая, что, находясь рядом с ним, рискует совершить еще одну ошибку.
Спенсер склонился в сторону открытой пассажирской дверцы.
— Меня это не удивляет. — Он коротко рассмеялся. — Бедные парни, должно быть, убегают в ужасе, когда ты набрасываешься на них с бранью. Отчитываешь их, как суровая мать!
— Ты мне льстишь.
