Сегодня актуальным вопросом является взращивание высоких форм, а не примитивных форм, взращивание элиты.
Мы все должны руководствоваться в своей деятельности этой настоятельной потребностью. Речь идет не просто о продвижении молодых, целеустремленных и честных молодых людей на различные посты и позиции. Речь идет о создании законодательной системы, поддерживающей и поощряющей вертикальную мобильность в обществе. Если нет движения между корнями и кроной, дерево засыхает. А государство - это не механизм, а живой организм.
Мы должны провести реформу образования, реформу государственной службы, мы должны провести социальные реформы. Мы должны поддержать фундаментальные отрасли. Фундаментальную естественную науку, фундаментальную гуманитарную науку. Мы должны дать возможность религии играть более серьезную роль в обществе. Мы должны дать волю и добиться того, чтобы российское искусство зазвучало на мировой арене. Хватит возиться с политикой и экономикой. Побеждает тот, кто побеждает в области абсолютного! И все должно быть подчинено вышеозначенной цели.
Взращивание элит даст обновление миссии России, обновленная миссия России обеспечит ее нужность в мире, даст ей авторитет, а авторитет выведет из-под угрозы и поставит на духовную (а не военную) основу наш суверенитет.
Но такое обновление невозможно без избавления от вредных заблуждений, которое разделяют и элита и широкие слои общественности в России. Характерным примером подобного заблуждения является миф о том, что «Россия отличается от Запада тем, что она более субъективна, человечна, душевна, эмоциональна, идеалистична, романтична…
Вот Запад, тот да, рационален, механистичен, научен, прагматичен, насквозь материален. А Россия… Эх… Россия… Если надо разум, расчет, науку, технику, машину, то это на Запад, а если песню, душу, человечность - то это в Россию».
Это мнение было целиком и полностью оформлено в конце 19-го - начале 20-го века плеядой русских философов и историков, а именно Хомякова, Аксакова, Соловьева, Ключевского, Бердяева, Франка, Булгакова и других.
Эти мыслители, начиная с «Философических писем» П. Чаадаева, задались вопросом: «А для чего вообще Россия существует в мире? Зачем Бог ее создал? В чем ее призвание? В чем, как говорят сейчас, ее миссия?». Естественно, «самобытность» стали искать с помощью сравнения с другими (и, прежде всего, с Европой). А поскольку все названные товарищи были европейски образованы, знали по нескольку языков, учились у немецких профессоров и проч., то и сравнивали они Россию с Западом с помощью той терминологии, которую в этих университетах усвоили. И сравнивали, естественно, в том отношении, в каком сама Европа себя с кем-либо сравнивала.
Например, есть в европейской философии противоположности субъективного и объективного, разума и эмоций, знания и веры. Сама Европа предписывает себя ориентацию на объективное познание с помощью разума. Русские «искатели самобытности» тут же объявляют, что оставшиеся бесхозными вера, субъективность и эмоции принадлежат России. Причем, они принадлежат давно, и они лучше, чем знание, разум и объективность. Вот и весь фокус. Никто из них даже и не задумался над тем, что прилагают к России европейский метр, вместо того, чтобы, наоборот, попытаться Европу измерить российским аршином. А для этого нужно породить сам «аршин», то есть собственную систему категорий, выросшую из осмысления собственного бытия. А это и есть работа настоящих философов, которой наши «философы» как раз и пренебрегли. Гораздо легче взять уже готовое какое-нибудь западное учение и по принципу «баба Яга против» объявить своим все, что сам Запад оставил на столе недоеденным. Но теперь уже объедки объявляются настоящим блюдом, а все западная пища - напротив - помоями. Короче, все с противоположным знаком! Вы, дескать, говорите, что эмоции - это пена на поверхности океана познания, а мы, русские, говорим, что эмоции - это океан, на котором знания - это пена! Кто прав - неизвестно, скорее всего, «истина посередине», скорее всего, «правы и те, и те», и «надо друг друга дополнять». Но зато, как минимум, выглядит все очень внушительно. Дескать, вот есть западная философия - у нее одна точка зрения, а вот есть русская - у нее другая. Они, как минимум, «равновелики», они «дополняют друг друга», «видят две стороны одной истины». Ай, Моська, знать она сильна!
Как-то несколько лет назад, в одном гуманитарном журнале, мне попалась статья «величайшего современного африканского философа». Имя его я даже не потрудился запомнить (кажется Сенгор), почему, будет ясно ниже. В предисловии говорилось, что философ этот представляет «голос Африки», которая раньше была «угнетаема колониализмом». А теперь, дескать, благодаря таким людям, как этот, «все стали понимать, что Африка - целый континент, континент со своей культурой», что она самобытна, что «самобытность надо беречь», что это «иной мир», «альтернативный Западу», и проч., за эти вот взгляды африканцы безумно любят своего первого великого философа. Что же я увидел в статье? Естественно, пассажи типа, «в отличие от белых негры не рациональны, а эмоциональны»,… «они не такие объективные, как белые, но зато они очень субъективны, что тоже очень важно». В неграх, в отличие от белых, «развита интуиция»… Если «белые материальны, прагматичны, то африканец очень духовен, его мир полон духов…», что «белые и негры друг друга дополняют». И прочее. Такое ощущение, что я читал книгу Бердяева «Русская идея». Только замени «негров» на «русских» и все. Так что же, негр от русского не отличается? Отличается. Мы все знаем это абсолютно точно. Но дело как раз в том, что самобытность как России, так и Африки, исчезает именно потому, что эти сен-горы и бердяевы, все эти «славянофилы» и «негрофилы» вместо того, чтобы действительно выражать самобытность самобытно, используют чуждую этим самобытностям европейскую категориальную сетку, в которой для всех неевропейцев заготовлено общее прокрустово ложе. Для европейца, действительно, все русские, негры, турки и прочие - на одно лицо (эмоциональны, с большой душой, неразумны и проч.). А то, что именно так же выходит и у славянофилов с негрофилами - говорит только об одном: сами они типичные европейцы, которые решили противопоставить себя Западу внутри западно-европейского мышления и с его же помощью.
Но чему ты себя противопоставляешь - от того ты и зависишь, ты несамостоятелен, ты не есть без этого противопоставления, отбери у тебя язык, на котором ты противоречишь, и ты вообще останешься нем, перестанешь существовать.
Совершенно понятно, почему самым большим спросом в России в начале 20-го века пользовались западные же ненавистники Запада. Семена упали на подготовленную почву. Такие, как Ницше, такие как Маркс, как Фрейд и др., критики западного же образа жизни, культуры, философии, воспринимались здесь как «свои», их идеи, в целом довольно эпигонские, возникшие из всей западной традиции и, безусловно, зависимые от нее, воспринимались как то, «о чем мы тут в России давно уже говорим». В свою очередь, сами антизападники внутри Запада, ища паству, указывали на Россию как на страну, адекватную их идеям. Так и стала Россия в 20-м веке «негативом» Запада. Реализовала его противоположность. Надо только помнить, что негатив и позитив -это одна и та же фотография, созданная западным фотографом. Потом Запад пошел дальше, а мы стали подражать ему же теперь уже позитивному, но позавчерашнему, якобы «возвращаясь на столбовую дорогу цивилизации после коммунистического эксперимента».
Поэтому вопреки возникшей в постсоветском духовном пространстве ностальгической моде на «русские идеи», вопреки восторженным экстазам по поводу «великой русской философии» и ее духовности, вопреки трепетному придыханию, с которым произносятся имена Бердяева, Лосского, Булгакова и проч., нужно твердо сказать: тот приступ русского мышления, тот урок был в целом неудачен, он был неадекватен российскому бытию, он не возвеличил, а маргинализировал и «африканизировал» Россию, он добился прямо противоположных результатов, чем те, которых пытался достичь (вместо выражения самобытности - ее затемнил и извратил, вместо обоснования самостоятельности -делал зависимым от противопоставления Западу), что все достижения этого урока чисто отрицательные (мы теперь знаем, как не надо мыслить), что все популярные в интеллектуальных кругах идеи, имеющие корни в так называемой «русской философии», должны быть подвергнуты ревизии.
Одной из таких идей, стержневой идеей, является идея о чуждости материалистическому Западу всей гуманитарной проблематики.
Когда говорят, что «Запад объективен, а не субъективен», то забывают или не знают, что слово субъект было создано Декартом и теории субъективности прорабатывались затем Спинозой, Лейбницем, Кантом, Фихте, Шеллингом, Гегелем, Ницше. И все это представляет единую традицию, в том числе и Ницше, не смотря, а скорее даже благодаря переворачиванию и радикализации проблематики Декарта.
