существование: '60-летняя история нашей страны полна ужасного насилия, чудовищных преступлений' и т.п. (1977).
При этом Россия до возникновения СССР - это вообще черная дыра, хуже СССР. В 1981 г. в статье для американской газеты Сахаров пишет о политике СССР, указывая на ее очевидно преступный, на его взгляд, уклон: 'потеряв далекую перспективу... партийная власть продолжает традиционную русскую геополитику' (А. Сахаров. 'Воспоминания'). Кстати, взгляды Е.Боннер на этот вопрос еще радикальнее: 'У нас политическая биография началась только в 1988 году, до этого у нашей страны ее не было'.
В холодной войне Сахаров становится на сторону Запада против СССР категорически и открыто. В интервью 'Ассошиэйтед Пресс' в 1976 г. он заявляет: 'Западный мир несет на себе огромную ответственность в противостоянии тоталитарному миру социалистических стран'. В 1979 г. он пишет в большом письме на Запад (писателю Г.Бёлю): 'Пятьдесят лет назад рядом с Европой была сталинская империя, сталинский фашизм - сейчас советский тоталитаризм'. В СССР он видит угрозу миру и уповает лишь на Запад: 'В этом отношении я верю в Западного человека, в его ум, устремленный к великим целям, его благие намерения и его решительность'.
Сахаров требует от Запада практических мер: 'Чрезвычайно важны экономические и политические санкции... В частности, необходим широчайший, насколько только возможно, бойкот московской Олимпиады. Каждый зритель или атлет, приезжающий на Олимпиаду, будет оказывать косвенную поддержку советской военной политике'.
Дело доходит до упреков Западу за то, что он в годы Второй мировой войны был слишком щедр по отношению к СССР: 'То, что Запад признал изменение границ в результате Второй мировой войны, - это в какой-то мере уступка Советскому Союзу, потому что целый ряд из этих изменений мог бы являться предметом дискуссии' (А. Сахаров. 'Тревога и надежда').
Это - малая толика высказываний, которые никак нельзя назвать импульсивными или непродуманными. Они отражают целую концепцию большого долгосрочного проекта, который в большой степени и реализовался в перестройке и реформе в СССР и теперь в России, а также в формировании Нового мирового порядка с установлением Мирового правительства с безграничной властью Западного человека. Эта разрушительная утопия, конечно, будет остановлена, но горя людям она уже принесла и еще принесет немало.
Поразительно, что множество умных интеллигентных людей читают все эти антисоветские, а в глубине русофобские заявления Сахарова, благоговеют перед ним - и в то же время считают себя просвещенными демократами, а то и патриотами России. Здесь наблюдается расщепление сознания.
К диссидентам-западникам примыкает небольшая группа детей и внуков репрессированных высших партийно-государственных деятелей. Некоторые из них давно и открыто декларировали себя как врагов советского строя, другие делали это уклончиво. Но важно, что в то же время они были частью советского номенклатурного истеблишмента и через разные каналы получали поддержку - моральную, да и материальную. С.Семанов приводит такие данные. В 1968 г. в издательстве ЦК КПСС 'Политиздат' при ведомстве А.Н.Яковлева была учреждена серия 'Пламенные революционеры'. Это была серия с тиражами 200 тыс. экземпляров и самыми высокими тогда гонорарами. Вот какие книги она издала в 1970-1974 гг.: Гладилин А. 'Евангелие от Робеспьера'; Окуджава Б. 'Глоток свободы', 'Повесть о Пестеле'; Аксенов В. 'Любовь к электричеству', 'Повесть о Красине' (2 издания); Войнович В. 'Степень доверия', 'Повесть о Вере Фигнер' (2 издания); Корнилов В. 'Сказать не желаю', 'Повесть о В.Обнорском'; Гладилин А. 'Сны Шлиссельбурга', 'Повесть о Мышкине'. Итак, самая привилегированная серия партийного издательства привлекает восемь авторов с крайне антисоветскими взглядами (шесть из них, получив гонорары, эмигрировали, 'от кассы ЦК КПСС прямо к сейфу радио 'Свобода', Окуджава и Корнилов остались диссидентствовать дома). С.Семанов пишет: 'Почему, например, из сонма 'ленинской гвардии' Аксенов выбрал именно Красина? Да ясно. В ту пору во главе 'диссидентов' шли потомки той самой 'гвардии': сын Якира, внуки Красина и Литвинова. Они настойчиво требовали от брежневского руководства причитающейся им доли 'революционного наследства'. Аксеновский кукиш в кармане был тогда понятен всем, кому предназначался' (С.Семанов. 'Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки'. М.: Вече, 2001).
Особенно показателен Б.Окуджава, сын расстрелянного партийного деятеля и популярный бард. Мне его песни нравились, и я их сам про себя распевал, пока не вскрылся весь проект, певцом которого он оказался. То есть, когда подтекст вышел наружу. В нем - комбинация мессианства с романтизацией гражданской войны и отказом от советского строя. 'Пыльные шлемы комиссаров' лишь казались чем-то странным на фоне лирики. Но когда вслушаешься в 'Моцарт отечества не выбирает' и 'Артиллерия бьет по своим', то эти 'пыльные шлемы' уже выглядят как предупреждение. А потом оказалось, что за лирикой стоит выношенная ненависть. Причем ненависть демонстративная, агрессивная. Ведь после расстрела Дома Советов, которым наслаждался Окуджава, он дал об этом целых несколько интервью. Многие в это не верили. Я самолично видел по телевизору, как он сказал нечто подобное. А прежде, чем услышать, его самые людоедские слова в статье, я специально выяснял, неужели он сказал буквально то, что ему приписывали.
Символом и центром притяжения другого течения диссидентов стал А.И.Солженицын. Он был менее западником, чем Сахаров, а иногда даже играл роль 'почвенника'. Однако в холодной войне исправно воевал на стороне Запада, в существенных вопросах никогда не ставя под сомнение правомерность антироссийских целей этой войны. Да и за последние годы, когда разрушение России в результате этой войны для всех стало очевидностью, его критика в адрес разрушителей ограничивалась очень туманными упреками морального характера. Мол, полегче бы, помягче!
Солженицын работал как писатель, действовал пером. Но он стал исключительно важным и активным политиком, и именно в этой его ипостаси он здесь нас и интересует. Он (хотя и не один) выработал определенную идеологию, логику, универсум символов и даже технологию политической войны. Все это было усилиями большой идеологической машины распространено в СССР и России в сфере этики и общественного сознания. Большую роль в повороте западной интеллигенции к антисоветизму сыграл шедевр фальсификации, 'Архипелаг Гулаг' - созданный буквально в лаборатории и сильно бьющий по чувствам идеологический продукт.
Тот факт, что интеллигенция выбрала Солженицына как пророка и кумира - вещь, требующая исследований и размышлений. Я думаю, здесь есть проблема большая и фундаментальная. Я понимаю, что многие искренне восхищены им как писателем, и о вкусах не спорят, но есть здесь что-то темное и непонятное. Выскажу свою точку зрения, поскольку все же перед нами прежде всего не художник, а чрезвычайно активный идеолог, сыгравший в поражении СССР немалую роль.
Факт в том, что писатель невысокого уровня в мнении интеллигенции получает статус классика - исключительно 'по анкетным данным' (узник ГУЛАГа, изгнанник, борец). Я вообще раньше не верил, что кто-то в действительности смог дочитать его романы (я не смог даже в самиздате). Оказалось, я глубоко заблуждался, но я знал и женщин-демократок, которые считали красивыми мужчинами Е.Т.Гайдара и Г.Х.Попова.
Другой факт состоит в том, что человек злой, мстительный и с совершенно тоталитарным мышлением получает у интеллигенции статус духовного пастыря. Я, например, вынужден признать себя демократом (по-моему, демократизм вообще широко распространен среди русских, хотя им об этом не говорят). Но именно поэтому я принимаю общинный тоталитаризм, когда припрет (кстати, тоталитаризм крестьянской общины тоже проявлялся именно в голодные годы). Но когда я стал читать 'Архипелаг', я его бросил с отвращением именно потому, что весь он был проникнут сталинизмом, только вывернутым наизнанку - тоталитаризм антиобщинный.
Человек, на мой взгляд, пошлый и с низкими моральными свойствами получает статус совести интеллигенции. Это вызывает самое тяжелое чувство. Надо только почитать его собственные письма и дневники - неужели не видно... Человек становится осведомителем в лагере без всякого давления, легко и сразу. Об этой стороне деятельности Солженицына сведения приведены в таких публикациях. В.Бушин. Александр Исаевич Ветров, Нобелевский лауреат. - 'Шпион - Sрy', 1994, № 4, с. 75-86. Там даны материалы немецкого криминалиста и писателя Ф.Арнау, изучавшего жизнь А.И.С. в лагере и, видимо, купившего или получившего в КГБ кое-какие копии. В 'Военно-историческом журнале' (1990, № 12) были перепечатаны материалы из журнала 'Neue Рolitik', 1978, № 2 (Гамбург).
Может быть, факсимильные публикации его донесений и эти его письма и дневники - фальсификация?
