Россия при смерти? Прямые и явные угрозы

компас были разрушены.

Утрата способности к предвидению будущего развития как движения по разным возможным векторам превращает целеполагание в магическое действо. Это сразу ликвидирует все барьеры, которые защищали властное сообщество от господства аутистического мышления. Отодвигается в сторону рациональный расчет, начинаются «грёзы наяву».[18]

Эти идеологизированные грёзы стали необходимым ритуальным довеском к целеполаганию, а потом и заменили само целеполагание. Вот, в 2003 г. Министерство обороны Российской Федерации опубликовало отчет о ходе военной реформы. Начинается этот документ со странного идеологического заявления: «За прошедшие после обретения Россией суверенитета годы российские Вооруженные Силы прошли сложный путь».

Вот как понимают военные власти суверенитет России! От кого же Россия обрела суверенитет — от Белоруссии? От Абхазии? А до 1991 г. Россия была их колонией или доминионом? И это извращенное понятие исходит из Министерства обороны, которое обязано было оберегать целостность державы. А если теперь от России оторвут Приморье, Министерство обороны РФ опять назовет это обретением суверенитета России от данной территории?

Дальше следует странная фраза со странными словами: «Фактически российские Вооруженные Силы находились в центре процессов формирования новой парадигмы национальной безопасности Российской Федерации». Зачем здесь это слово — парадигма? Спросите у генерала, что оно означает. И как могут Вооруженные силы находиться «в центре процессов формирования парадигмы», причем не аллегорически, а именно «фактически»?

Как же в этой новой парадигме видится главная роль Вооруженных сил? Вот главный вывод доклада: «В результате принятия законодательных актов, а также формирования полноценной законодательной и судебной власти в России была сформирована система гражданского контроля над Вооруженными Силами, что полностью соответствует требованиям демократической политической системы. Несмотря на определенные трудности, удалось добиться создания основ для общественного контроля над деятельностью Вооруженных Сил… Сегодня мы можем говорить и о невиданной прежде открытости информации по проблемам военной политики и реформирования армии. Одним из показателей гражданского контроля может служить количество жалоб и исков с учетом арбитражных и общей юрисдикции к Министерству обороны РФ» [13].

Все это не имеет отношения к главной функции армии как важнейшей несущей структуры государства. И примененные здесь слова и понятия неадекватны даже в рамках новой «парадигмы». Какой общественный контроль? Никогда ранее в обозримый период общество не было в такой степени лишено даже информации о том, что происходит в Вооруженных силах, в каком состоянии находятся их главные структурные элементы.

Восьмое (2007 г.) Послание В.В. Путина Федеральному собранию очень поучительно в методологическом отношении. Оно показывает, что ряд типов смешения категорий стал нормой в работе экономического блока Правительства.

Так, важной темой политических деклараций стали программы развития. Это понятие обозначает векторную величину — процесс созидания новых структур, укрепляющих страну и улучшающих фундаментальные показатели ее бытия. Лейтмотивом Послания служит формула: «Следует принять долгосрочную программу развития…», — а дальше обозначается какая-то сфера (дороги, судостроение и пр.).

Каждый раз эта вводная фраза противоречит описанию реальности, ибо вслед за ней речь идет о деградации или разрушении этой сферы или отрасли. Иными словами, реальность описывается векторной величиной, направленной противоположно развитию. Если так, то и цели программы должны соответствовать совсем иному процессу, нежели развитие.

Какой смысл принимать программу развития, если продолжает действовать механизм разрушения! Ведь очевидно, что прежде надо выполнить программу по остановке и демонтажу этого механизма.

Вот аналогия: в 1941–1945 гг. в нашей стране действовал механизм разрушения нашего хозяйства — нашествие фашизма. И приоритетной была программа по уничтожению этого механизма — «Всё для фронта, все для победы!» Эта цель была всем понятна, и потому «долгосрочная программа развития», начатая сразу после победы, сплотила общество не меньше, чем война, и была замечательно эффективной.

Более того, программа развития и вырастает только из программы борьбы против сил разрушения. Но власть не говорит этой очевидной вещи — и это тревожно. Вдумаемся в слова В.В. Путина: «Я уже несколько лет говорю о необходимости развития морских портов. В то же время, ситуация практически не улучшается… Правительство, как будто специально, никаких мер не предпринимает». Президент жалуется на Правительство — а что Федеральное собрание с таким правительством может поделать?

И так по всему кругу вопросов. «Существенным фактором… должно стать развитие речных перевозок». Какое развитие! Развитие было с 1970 по 1990 г. — объем речных перевозок вырос тогда в три раза. А за 90-е годы произошел спад в 6 раз, и никакого подъема не наблюдается. Но ведь созданный в 90-е годы механизм по уничтожению водного транспорта никуда не делся! Его надо демонтировать, чтобы стало можно вновь развить речной транспорт. Именно этой цели и этой программы общество ждет от государства, но о ней нет и речи.

Такая же нечувствительность наблюдается в отношении процессов, идущих в социальной сфере. В Послании 2007 г. В.В. Путин сказал: «Разрыв между доходами граждан ещё недопустимо большой» [выделено нами — Авт.].

Слово «ещё» искажает реальность. Оно соответствует процессу сокращения разрыва между доходами, а вектор реального процесса противоположен. В действительности после 2000 г. этот разрыв увеличивается, а не уменьшается. Если Послание имело целью дать верную картину динамики распределения доходов в России, то фраза В.В. Путина должна была бы звучать примерно так: «Разрыв между доходами граждан уже недопустимо большой, но ещё не достиг показателей Конго».

Так же и с характеристикой социального положения пенсионеров. Вчитаемся: «В тяжелые годы реформ многие, а если сказать по-честному — подавляющее большинство — пенсионеров фактически оказались за чертой бедности… Мы не вправе повторять ошибок прошлого и должны предпринять все усилия для гарантии достойной жизни пенсионеров в будущем».

Мы не вправе повторять ошибок прошлого — но почему же мы этих ошибок не называем! Не называем, значит, никаких гарантий от повторения подобных ошибок старикам не даем. Фраза косвенно дает понять, что «тяжелые годы реформ» остались в прошлом, большинство пенсионеров за чертой бедности — это «ошибки прошлого».

Но за год до этого на конференции выступил Министр экономического развития Герман Греф и заявил, что из-за высоких цен на нефть «предстоящие реформы будут очень тяжелыми». Как сообщает РИА «Новости», Греф сказал буквально следующее: «На сегодняшний день легких и популярных реформ не осталось, они будут болезненными и будут нарушать привычный образ жизни».

Когда Президент и Министр экономики дают противоположные оценки текущему моменту и в их сознании ход одного и того же процесса направлен в разные стороны, это плохой признак.

Вдумаемся в рассуждение Грефа: до сих пор реформы были, по его мнению, «легкими и популярными» — люди, мол, радовались и изъятию их сбережений, и росту тарифов на свет и газ, и монетизации льгот. Но теперь эта благодать кончается. Почему же? А потому, что теперь много денег у России, девать их некуда — и вот, реформы придется сделать «болезненными». Можно ли назвать это рассуждениями разумного человека?

Греф сказал, что теперь «интересы государства будут противопоставлены интересам большой прослойки людей… И Маргарет Тэтчер сказала, по-моему, о том, что реформы, которые не задевают интересов большого количества людей, не дают больших результатов». Да мыслимо ли было в истории государство, интересы которого «противопоставлены интересам» такой большой «прослойки»? И мыслим ли был министр, который такие вещи заявляет?