под его головы и бросил на пол, громко ругаясь. Видя, что и на это хулиганское действие никто не отреагировал, толстый человек столкнул Васю с кровати на пол, громко ругаясь.
– Ну, ты, угомонись! – выкрикнул Антон, увидев, что вытворяет толстый человек с седой бородкой.
Кощей встал, помог Васе лечь, взял его подушку и положил под голову Васи.
– Спа… спасибо, – прошептал Вася.
Толстый плюнул в сторону Антона, ответив ему:
– Я – Иван Грозный! Слышал о таком царе?
– О том царе слышал, а о тебе что-то нет.
Толстый человек, именующий себя царем Иваном Грозным, неприязненно глянул на Антона и процедил сквозь зубы:
– Ничего… Еще услышишь про меня! Только я здесь главный!
– Эй, о Наполеоне только не забудь, – выкрикнул Наполеон.
– Фу, какой-то Наполеон, которого погнали из Москвы, – презрительно скривив губы, протянул Иван Грозный. – У нас должен быть культ цельной личности! Культ сильной руки!
Антон попытался приподняться, поискал Андрея, увидел, что тот лежит на кровати.
– Да-а, надо заснуть, успокоиться, – прошептал Антон, закрывая глаза.
Пока Иван Грозный говорил с Наполеоном, Кощей очистил кровать Васи от плевков.
Кощей прошептал Васе:
– М-да… Культ есть, а личности нет.
– Культ наличности без всякой личности, – сострил Вася, успокаиваясь.
Вася попросил соседа снова рассказать ему, почему он очутился в психиатрической больнице:
– Я ранее дремал, поэтому многое слышал только сквозь легкий сон.
Кощей улыбнулся, видно, ему было приятно внимание Васи, и снова стал рассказывать историю своего появления в психиатрической больнице. Оказывается, Кощей, будучи в загранкомандировке, прислал в родной город Ижорск шутливую телеграмму с текстом, который шокировал дирекцию: «Товарищи! Я выбрал свободу». Срочно директор Кощея созвал партсобрание, зачитал телеграмму, и очень строгим голосом заявил, что надо заклеймить этого подлого перебежчика и гнусного антисоветчика, сделать оргвыводы. Что и было сделано: секретарь парткомитета послушно кивнул, встал, изрыгая из себя все ругательства в отношении Кощея, какие знал и какие слышал на протяжении всей жизни, потребовал исключения Кощея из партии, общественного порицания и попросил даже директора уволить Кощея. Директор согласился с секретарем парткомитета. Каково же было удивление собравшихся, когда в конце бурного заседания дверь открывается и входит улыбающийся Кощей, который даже не помышлял никуда убегать. На вопрос директора о причине высылки странной телеграммы Кощей сразу бодро ответил:
– Пошутить захотелось.
– Ах, тебе пошутить над нами захотелось?! – заорал директор, а секретарь парткомитета вторил ему, угрожая кулаками Кощею:
– Мы тебя исключим из партии! Мы тебя заклеймили, как злостного и подлого врага!
Тогда Кощей не осознал своего пагубного положения, поэтому также с улыбкой ответил:
– Товарищи! Я просто хотел узнать, как вы поймете мою шутливую телеграмму.
– Вы нам не товарищ! – орал секретарь парткомитета, а директор орал почти одновременно вместе с ним:
– Подлец какой! Шутник! Ты свободы захотел?!
– Да чего вы?.. – удивился Кощей. – Вот я сейчас еще скажу, что я вроде Кощей Бессмертный, вы и этому поверите?
Наступила гнетущая пауза, после которой директор возвестил:
– Товарищи! Да он же сумасшедший!
– Да, сумасшедший! – повторил секретарь парткомитета.
– Нет, я не сума…
– Именно так! – кричал директор, стуча кулаком по столу, – ты псих, сидеть тебе в психушке!
– Нет, я не псих…
– Ты свободы захотел? На Запад убежать?! – орал секретарь парткомитета.
Тогда Кощей не подумал, отвечая:
– А кто ж свободы не хочет? Всегда ее мало.
– Что-о?! Тебе в нашей советской стране мало свободы?! Вы все слышали? – взревел директор.
Все присутствующие моментально кивнули, осудили несознательного сотрудника, не понимающего преимуществ советского образа жизни, сделали оргвыводы по подсказке своего директора: осудить, заклеймить, исключить из партии. Но секретарь парткомитета не унимался, требуя отправить Кощея лечиться в психиатрическую больницу. Директор предложил срочно вызвать психиатра для освидетельствования сотрудника, что и было сделано. Никто не слушал Кощея, который пытался сопротивляться и наставить на том, что он совершенно здоров. Вызванный психиатр стал задавать весьма странные вопросы Кощею в присутствии всех членов партийной организации, Кощей запутался в ответах, покраснел от злости, а все сотрудники хохотали, не обращая никакого внимания на негодование Кощея. Когда же директор заявил психиатру, что его сотрудник просит звать самого себя не своим именем, а Кощеем, то психиатр расплылся в добродушной улыбке:
– Ну, товарищи!.. Сразу бы… Сразу бы мне сказали о Кощее. Надо его лечить.
– Нет! Я не сумасшедший! – попытался возразить Кощей, на что психиатр ответил:
– Ничего, дорогой. Полежишь у нас, успокоишься.
– Вы понимаете, что я только хотел пошутить! Выслал шутливую телеграмму, понимаете или нет?!
– Все я понимаю, дорогой мой больной, – очень ласково ответил психиатр, говоря с Кощеем, как с маленьким ребенком, – вот поместим вас в палату, там и поговорим.
Вызванные дюжие санитары из психиатрической больницы увезли Кощея в больницу, где он и пребывает уже четыре года.
– Вот так я и оказался в этом замечательном заведении, – закончил свой рассказ Кощей.
Иван Грозный и Наполеон улеглись на свои кровати. А Вася лежал с закрытыми глазами, не зная, что и ответить Кощею. Он только ругал себя за то, что согласился пойти вместе с друзьями в ресторан «Зов Ильича».
– Ну, как тебе моя история? – спросил Кощей.
– Абсурд, – коротко прокомментировал Вася, вздыхая.
– Абсурд, – кивнул Кощей, – новеньким здесь тяжело поначалу… А я уж привык.
– Мне не хочется привыкать к жизни в психушке, – признался Вася.
– А чего тебе еще делать?
– Сбегу.
Кощей засмеялся:
– Куда? Помнишь выражение одного сатирика Ежи Леца?
– Ежи Леца? – Вася на минуту задумался, потом ответил: – Его я читал, припомни, какой афоризм?
– А насчет стены…
– Ну?
– Попытаюсь дословно пересказать его афоризм. Если ты сломаешь стену, что будешь делать в соседней камере?
Вася открыл глаза и улыбнулся.
– Никуда нам отсюда не убежать, – печально сказал Кощей. – Еще помнишь, как пел Володя Высоцкий?
– Это о колее?
– Угу, колея, колея, из нее не выбраться…
– Гм, всё ясно даже без слов, – заключил Вася, как в одном анекдоте.
– Каком?
– Хорошо, сейчас расскажу, но потом давай поспим. Рассказываю… Один человек ночью расклеивал листовки, но их даже нельзя было назвать листовками – он расклеивал чистые листы. Его арестовали, милиционер допрашивает: «Зачем чистые листы расклеивал?» А он отвечает: «А чего говорить или писать?
