– Куда? – Тимофей озирался по сторонам. – В лес, что ли?
– Больше нам некуда, – кивнул Николя.
Они быстрым шагом пошли в сторону леса. Лес находился от них совсем недалеко. Дул свежий ветерок, вдали слышно было карканье ворон.
– Глянь, белые бегут! – услышал Николя крик за спиной.
– Черт, увидели нас… – Тимофей обернулся и увидел несколько красноармейцев с винтовками.
Николя остановился, стал стрелять по ним из винтовки. Начался бой. Николя с Тимофеем легли на землю.
– Эй, беляки! Лучше вам сдаться, а то схватим, сразу расстреляем! – закричал один из красноармейцев.
– Все равно нас расстреляете, – ответил им Николя.
Раздался выстрел сзади Николя и Тимофея. Тимофей бросил пистолет, покачнулся, прошептал:
– Зачем… – И рухнул, как подрубленный дуб на землю.
– Тимофей, что с тобой? – Николя потрогал фельдфебеля и увидел его окровавленную голову.
– А ну сдавайся, белая тварь! – Николя услышал голос Щеглова за спиной.
Николя обернулся, увидел красного комиссара с десятком красноармейцев.
– Все воевать хочешь, капитан? – спросил Щеглов, подходя поближе к Николя. – Оружие забрать!
Красноармейцы забрали винтовку у Николя и связали ему руки.
– Мне на полчаса искупаться в пруду нельзя? – зло спросил Щеглов красноармейцев. – Сразу бдительность потеряли, сволочи! Расстреляю, ежели еще такое случится! Вовку они убили.
– Как убили? – спросил один из красноармейцев.
– А вот так, внимательнее надо быть! А не пить самогон! В сарай этого беляка.
– Может, сразу расстрел? – вздохнув, спросил Николя Щеглова.
Щеглов подошел поближе к Николя, усмехнулся:
– Что, белый, на тот свет захотелось?
– Лучше там быть, чем жить в вашей красной России!
Щеглов размахнулся и ударил Николя по лицу.
Николя покраснел от злости, воскликнув:
– Подлец! Руки мне развязать боишься? Красная сволочь!
– Ну-ну, ты, буржуин! Только без поганой пропаганды! В сарай его!
– Лапотники! Подлецы! – успел выкрикнуть Николя, когда его тащили к сараю.
Николя затащили в сарай и бросили на сено. Дверь сарая заперли.
«Да-а… – думал Николя, – теперь даже поговорить мне не с кем. Тимофея убили…
Sacre nom, finisse…Увы, я боролся, как мог… Жалко мою Настеньку! Что с отцом?
Право, он не выдержит, сердце больное… Молод я, чтобы умирать… Но убежать не смог… Остается лишь ностальгировать по прошлому, которого, к сожалению, не вернешь! Увы… Ностальгия по своему счастливому детству, своему отрочеству и юности… По своей любви… Ностальгия по утраченному идеалу… Ностальгия по былой светской жизни… Ностальгия по сильной и богатой России, власть в которой захватили нищие пролетарии и батраки, не желающие работать, а только желающие грабить и жрать! Лапотники, поверившие в коммунистическую утопию благодаря стараниям немецкого шпиона и сифилитика Ульянова-Ленина! Ностальгия по утраченной царской России! Разная бывает ностальгия!.. Кажется, все, finisse, ан нет… Всегда есть выход из тупика… Был выход, судьба дала мне и Тимофею шанс выбраться из плена, убежать, но не получилось… «
Николя нашел гвоздь на стене, подполз поближе, вытянув связанные руки к острию гвоздя. Дверь в сарай с шумом распахнулась, и с руганью ворвались Щеглов и двое красноармейцев с винтовками.
Щеглов оттолкнул Николя от стены, крича:
– Черт ты буржуйский! Опять надумал бежать?
– Мне с вами не по пути…
– Это точно, белая буржуйская морда! – подтвердил Щеглов, после чего наорал на красноармейцев:
– Ну, тупоголовые, чего стоите? Вытащить этот проклятый гвоздь из стены!
Красноармейцы подбежали к стене, стали торопливо вытаскивать гвоздь.
– Ну, побыстрее!
– Не получается…-ответил один из красноармейцев.
– А нужно, чтобы получилось! Какой я молодец! Ведь недаром приказал следить за ним в щелку, не ровен час, еще чего выкинет!
Наконец, через несколько минут гвоздь вытащили, Щеглов ударил грязным сапогом лежащего Николя в живот, после чего они вышли.
Николя еле сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Так он пролежал без движения и дум целых полчаса, закрыв глаза…
Через полчаса боль прошла, Николя вздохнул, подумав: «Видно, больше шанса не будет… Этот красный комиссар вынуждает меня совершить подлое предательство своих, но он, может, не понимает, что имеет дело с самим графом Воронцовым, у которого всегда понятия о чести и долге были на первом месте! Живешь на свете один раз, а потерять честь можно сотни раз! Пусть убьют, пусть… Только не измена Родине, не измена своей белой гвардии!.. Не измена идеалам, которые следует сохранить в незыблемости! Только бы не замарать их подлой изменой!.. Упаси господь!.. Прочь даже такие мысли!.. Даже в мыслях не предам своих друзей и товарищей по оружию!.. Прощай, моя любимая Настенька! Думаю, не увижу сына, а он, как думаю, должен скоро родиться… Настенька ночью как-то призналась, что вроде беременна… Да, помню, говорила, что нужно ей вызвать нашего доктора… Ой, как хочется всего лишь на один денек побыть с моей Настенькой!!.. Господи, неужели ничего нельзя сделать для моей одной лишь встречи с Настенькой?! Господи!!.. За что такие муки мне?! И моей любимой Отчизне?!»
Николя лежал на спине, уставившись в одну точку на сене, и продолжал думать…
Поспав полчаса и немного успокоившись, он стал тихо напевать:
С каждым словом голос Николя креп и становился громче, возвращались к нему уверенность и надежда:
Однако допеть Николя не дали: резко распахнулась дверь в сарай, снова вбежали Щеглов и двое красноармейцев. Щеглов подбежал к Николя и снова ударил сапогом его по животу.
– Заткнись, гадина буржуйская! – заорал Щеглов.
Николя тихо простонал, переворачиваясь на другой бок.
– Ах, больно тебе, офицеришка?! Тогда молчи!
– Даже петь нельзя? – спросил Николя.
– Да! Нельзя!
Щеглов с красноармейцами пошли к выходу, но их остановило пение Николя, который, несмотря на сильную боль в животе, продолжал смело петь:
Щеглов обернулся, вытаращив глаза:
– Заткнись!
Но Николя будто не слышал его слов, продолжая петь:
Щеглов в пароксизме бессильной ярости вновь ударил концом сапога Николя в живот, истошно оря:
– Молчать!! Молчать!! Белая гадина!!
Николя тихо простонал и закрыл глаза.
Он на мгновение потерял сознание…
Глава 14
