– Что делать? Жить, заниматься своим любимым делом, если, конечно, оно есть у вас, любить и быть любимыми, хоть пытаться веселиться со своей семьей и друзьями, знакомыми, совершать подвиги или пытаться их совершать, если представится такая возможность… Мы с вами говорим почти о смысле жизни!
– В чем же ее смысл?
– Истина в вине! – усмехнулся Федя. – Выпьем?
– Истина в вине, как ранее говорилось, а не в водке, – заметил я, – я попытался вам ответить, что делать и зачем жить, надеяться, творить, созидать, создавать что-то…
Игнат махнул рукой, перебивая меня:
– Бред всё это… лучше выпей водки с нами? Вот тогда так хорошо на душе станет!
– Знаете, я не пью, сколько раз говорить, – недовольно ответил я, – чего тогда постоянно предлагать мне пить?
– А вот за выпивку я всех вас оштрафую! – услышал я рядом голос подошедшего тихо к нам милиционера. – Документы!
После внимательного изучения каждой страницы всех трех паспортов милиционер продолжал говорить, показывая на стаканы:
– Пьем в общественном месте?
– Я не пью, – ответил я.
– Ну, это надо еще доказать, – усмехнулся милиционер, – я вижу здесь три стакана…
И что в сумке?
Он начал рыться в сумке Игната, доставая оттуда две пустые бутылки водки, одну пустую бутылку пива и еще две, не открытые бутылки водки.
– Хороший штраф вам троим светит! – улыбаясь, известил нас милиционер. – Всем встать и за мной.
– Куда?
– В отделение!
– Но я не пил, могу дыхнуть, чтобы вы убедились в этом, – настаивал я, – я…
– Разговорчики отставить, – резко перебил меня милиционер, не отдавая никому из нас паспорта и идя по коридору.
– Стойте! – крикнул я ему. – А наши штрафы?
– Я приказал следовать за мной в отделение – ответил милиционер, даже не смотря на меня и продолжая идти в конец вагона.
Поняв, что он скоро уйдет с нашими паспортами, я крикнул вслед ему:
– Может, я штраф заплачу?
Услышав слова о штрафе, милиционер неожиданно для меня очень быстро остановился, поворачиваясь ко мне:
– Штраф? – спросил он. – Да, его нужно платить…
– Вот… возьмите, – я протянул милиционеру несколько банкнот.
После быстрого пересчета денег милиционер отдал мне забранные им три паспорта и удалился без всяких комментариев.
– Эх, хорошо, что отдал паспорта, – вздохнул Федя, когда я сел рядом с ними и отдал им их паспорта.
– Спасибо, – сказал Игнат мне.
Последующие полчаса прошли в молчании к моему счастью…
Поезд несся на большой скорости, я сел у окна. Ветерок через приоткрытое окно обдувал мое лицо.
Внезапно повеяло холодом… Холод шел не из окна, не считать же легкий ветерок таким холодным, что у меня мурашки пошли по телу и появилась дрожь?..
Воздух в вагоне наполнился туманом… Я прикрыл окно, массируя похолодевшие пальцы рук.
– Тебе холодно, что ли? – спросил Игнат.
– Да, а тебе не холодно?
– Не-а, – ответил тот, попивая пиво, – кто пьет, тому не холодно даже в лютую зиму.
– Но сейчас не зима, а мне что-то холодно стало, – заметил я.
По коридору вагона слышны были шаги каких-то пассажиров, но никто из них не говорил.
Появление новых пассажиров озадачило несказанно меня.
Вообще-то я человек не верующий, в мистику тоже не верю и не люблю книг и фильмов о мистике и всякой там чертовщине, но сейчас, взглянув на нескольких пассажиров в коридоре, наполненном вдруг туманом, я вздрогнул, подумав о самом невероятном…
Сказать, что рядом со мной и двумя собутыльниками стояли живые люди, было бы не совсем верно, если считать только контуры их тел настоящими полностью телами людей.
Какие-то нечеткие, как облака, белые тени…
Их лица полностью были окутаны туманом, поэтому их в сущности различить весьма трудно.
Можете мне не верить, говорить, что я выпил водки и потом еще пива вместе с двумя собутыльниками, но я говорю чистую правду и только правду, будто я стою перед судьей и даю клятву: говорить правду и только правду, клянусь говорить одну правду и ни слова лжи!
Трое контуров людских тел стояли рядом с нами, остановившись у окна в коридоре.
Я предполагаю, что они стояли спиной к нам, судя по туманным контурам их тел.
Стояли они молча и не двигались.
Игнат и Федя, увидев вошедших, тоже очень удивились, потирая лбы и думая, что совсем уж напились, когда всякая жуть начинает мерещиться!
– Уважаемые, – сказал Федя, обращаясь к вошедшим контурам (так будем звать с позволения нашего дорогого читателя вошедших), – куда едете? Далеко или нет?
Его вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.
Такой идиотской физиономии, как у этого Феди в тот момент, я никогда не в жизни не видел. Особенно, когда он далее встал и попытался дотронуться до одного контура.
– Это… что… смерть? – воскликнул Федя, делая шаг назад и беспомощно смотря на нас с Игнатом.
– Почему? – задал не к месту вопрос Игнат, зная, что на него никто не ответит.
– Я захотел дотронуться до… этого… – прошептал Федя, – а моя рука как бы…. как бы прошла сквозь него всего…
– Как… прошла? – Икнув, спросил Игнат.
– А ты сам попробуй, – предложил Федя, показывая рукой на молчащих контуров у окна. – Попробуй, не бойся, током не ударит…
– Тогда, может, ты? – спросил Игнат, обращаясь ко мне с надеждой, что я что-то смогу выяснить. – Мне… не хочется…
После короткой паузы я, набравшись храбрости, медленно встал, подходя к контурам.
– Ну, смелей! – подбадривал меня Игнат.
– Смелей током не ударит, – шепотом почему-то произнес Федя.
Я вытянул правую руку в направлении одного контура, слегка касаясь его.
– Ну?! – нетерпеливо спросил Игнат.
– Ну, что там?
Не ответив, я протянул правую руку далее в сторону окна и с ужасом обнаружил, что моя рука виднеется, выступая на длину мизинца из контура!..
То есть, если мне поверит сейчас мой дорогой читатель и не подумает, что я спьяну написал какую-то чушь, ситуация была крайне фантасмагоричной и выглядела таким весьма странным образом: моя рука легко, как острый металлический нож, прошла сквозь тело (или содержимое) этого контура и я видел выступающие пальцы моей руки с противоположной стороны контура!
Что делать?! Стоять так, вытянув руку, и чего-то ждать?! И что это за контур такой неживой рядом со мной стоит? Призрак, что ли?!
– Ну, что там?
Я не ответил на вопрос.
