папиросой.
– Это верно вами подмечено, – согласился я, отдавая протоколы штатскому, – нет, я ничего в них подписывать не буду…
– Не будешь?!
– Да, не буду…
– Быстро ты подпишешь, а то я тебя убью, контру поганую, – заорал офицер, махая снова пистолетом перед моим невинным носом.
– Нет, не подпишу я ничего, – упорствовал я, пытаясь не смотреть в сторону офицера и обоих штатских, – не подпишу я ничего! Я ничего противозаконного не совершал, ни в чем я не раскаиваюсь, ничего я плохого не делал и делать не хочу… И всё, что здесь, в этих протоколах изложено, это настоящий бред!
– Абсурд!! – вновь подал голос мой Маэстро.
– Правильно, Маэстро, – усмехнулся я, глядя на попугая, – настоящий абсурд, когда пытаются требовать подписать признание в собственном преступлении, которого я не совершал.
– Как это не совершал? – удивился офицер. – Здесь четко написано, что ты шпион!
– Я – шпион?
– Да, ты шпион! – ответил штатский с папиросой.
– Шпион, непонятно, что ли? Только распишись и всё! – потребовал другой штатский, протягивая мне ручку для подписи.
– Перезарузка! Абсурд!!..
Я отклонился назад, пытаясь не смотреть в сторону штатского:
– Признавайся!
– В чем? – обомлел я.
И далее он убил меня лаконичной фразой:
– В шпионаже на Антарктиду!
– В чем, чем?!
Короткая пауза.
Офицер стоял возле меня, направив дуло пистолета прямо мне в лицо.
Оба штатских весьма строго глядели на меня, выжидающе, как мне показалось.
– Ну, чего там тянуть? – нетерпеливо спросил штатский, протягивая мне ручку для подписи. – Расписался и будь спокоен потом…
– Спокоен в вечности? – усмехнулся я, принципиально не беря ручку и нигде не подписываясь. – Я
Что?
– Да, не буду, ни в какой Антарктиде я не был, – ответил я.
– Это тебе виднее, где ты был и где не был, – ответил штатский, держа ручку в руках, – подпишись, возьми ручку…
– Нет!
– Абсурд!! Перезагрузка!!
– Черт, схватите же этого мерзавца, – разозлился один штатский.
– Да, быстро его схватить! – скомандовал другой штатский, грозно смотря на офицера. – Чего ты стоишь, как пень?..
Офицер стал неистово стрелять вверх, пытаясь попасть в Маэстро, но все его попытки были крайне безуспешными. Попугай кричал, встряхивая разноцветными перьями.
– Ну, признавайся в шпионаже на Антарктиду!
– Я там никогда не был…
– Раз есть отдельная страна, то возможен и шпионаж для нее! Признавайся живо, – потребовал один штатский.
– Да, сколько можно ждать? Признавайся! – потребовал другой штатский, заканчивая курить папиросу.
– Чего? Какая еще Антарктида? Там одни медведи белые…
– Это тебе виднее… Признавайся быстро!
– И быстро подпишись под своим признанием!
Я понимал всю фантасмагоричность и нелепость обвинения, но мне стало неожиданно страшно: схватят тебя эти агенты и военные, расстреляют!
И что мне теперь делать?..
– Ну, контра, признавайся! – грубо сказал один штатский.
– П-риз-на-вай-ся! – прошипел другой штатский, буравя меня своим пристальным взглядом.
– Признавайся, а то я тебе сейчас, контру поганую, расстреляю! – орал бесноватый офицер, махая пистолетом.
– Если меня сейчас застрелят, как я тогда вам признаюсь? – усмехнулся я. – И тогда все ваши показатели о прекрасной работе полетят к чертям!
– Абсурд!! Перезагрузка!!
– Молчи пока, Маэстро, – попросил я попугая, вздыхая. – послушайте, товарищи…
– Мы тебе, буржуазный агент и наймит, не товарищи! – ответил один штатский, продолжая весьма зло смотреть на меня. – Признавайся, а то еще припишем тебе убийство товарища Кирова, Троцкого, попытку организации троцкистских заговоров на Колыме, Курске, Ростове и в Аравийской пустыне.
– Признавайся! – орал офицер.
– Чепуха, – ответил я. – На каком основании?
– Признавайся, всего будет семь лет лагерей, – произнес один штатский.
– Только подпишись под своим признанием, – добавил другой штатский.
– А откуда вы знаете, что семь лет лагерей?
Мне показали составленные протоколы моих допросов, показания многочисленных свидетелей, чистосердечное мое признание и протокол судебного заседания.
– А свидетели откуда взялись?
– Свидетели?
– Да, они что, вместе со мной в Антарктиду ездили?!
– Нет, это честные проверенные люди, которые есть везде. Они – совесть и уши нашей нации. Они в Антарктиду не ездили, но они слушали твои пьяные и похабные речи.
– Когда это я пил и что-то не то говорил?
– А на 7 ноября ты был в гостях и там ругал наш советский строй, наш праздник седьмого ноября, говоря, что был просто бандитский переворот, а не октябрьская революция! Ясно?
– Признавайся!
Это слово «признавайся» било почти мне в голову, а двое штатских показывали, где нужно мне подписаться на своем раскаянии и признании.
– П-риз-на-вай-ся!!
То, что я сделал в ответ, как я думаю, поразило моих недругов. Это был просто шок для них…
Я сначала взял протокол и все остальные бумаги, поданные мне штатским, сложил их вместе, после чего быстро порвал на мелкие кусочки.
– Ты… ты чего это сделал, гад?! – закричал офицер, начиная стрелять возле меня.
Я молчал, бросая кусочки разорванных бумаг на пол.
Возникла короткая пауза. Думаю, что возникшая картина была достойна для зарисовки Репиным, Леонардо да Винчи, Пикассо или кем-то еще из великих художников мира.
Получив удар кулаком в лицо, я упал на койку.
– Чего он сотворил, контра?! – вне себя орал один штатский, пытаясь собрать все порванные мною листочки в одно целое, что было безуспешным занятием.
– Сгною его в Сибири!
– Нет, я его убью! – Офицер наставил дуло пистолета прямо мне в лицо, желая нажать на курок.
– Стой! – остановил его один штатский, хватая офицера за рукав.
