«Обыск» в комнате продолжается. С кровати слетает матрас, с торшера — абажур, разлетаются по полу сиденья кресел и бутылки из бара. Из одной бутылки выливается жидкость. Водка — как жаль! Виола входит в раж. Скатывает ковер, приподнимает картину — футуристическое изображение полового акта, при этом картина выскакивает из рамы. Она распахивает дверцы шкафа, раскрывает чемоданы и ящики, а содержимое вываливает на пол. Она почти испытывает удовольствие от того, что приводит в беспорядок Дэвидов мир порядка по его же собственному распоряжению. Наконец она с удовлетворением оглядывается но сторонам и в этот момент улавливает, что в ее комнате звонит телефон. Где она должна находиться? Конечно же, в своей комнате! И она несется к себе.
— Да-а-а?
— Милостивая фрейлейн, вы заказывали такси? — раздается в трубке дружелюбный и удивленный голос портье.
Она быстро находится:
— Ах да, такси! Я заказала его из города еще вчера.
— Понимаю, милостивая фрейлейн, но я с удовольствием сделал бы это за вас.
— Я знаю, спасибо.
— Шофер ждет. Вы не изволите поторопиться?
Мгновение она колеблется. В какой степени стоит удовлетворять любопытство портье?
— Да-да, я потороплюсь. Профессор Штамм задержался на вечеринке у друзей и просит заехать за ним на такси.
Уже в тот же самый миг она готова укусить себя за язык. Надо было сморозить такую глупость! Кто же заказывает такси накануне вечером, если лишь рано утром узнает, что придется заехать за кем-то?
Виола кладет трубку и бегом возвращается в комнату Дэвида. Она отпирает сейф и сразу обнаруживает магнитофон, с которым Дэвид вернулся с крыши. Она не может совладать со своим любопытством и, хотя об этом ничего не говорится в письме, пытается запустить его. Однако ничего не выходит — либо в приборе дефект, либо он заблокирован специальным приспособлением. Дэвид, ах ты негодяй! Не доверяешь даже мне?
Надо поторапливаться. Под стопкой папок с бумагами лежит «дипломат», который якобы очень важен. Она выбрасывает на пол бумаги из сейфа и достает «дипломат». О боже, как он тяжел! Она стучит по крышке и по звуку определяет, что под кожаной обшивкой скрыт стальной корпус. Как ей все это вынести из гостиницы? Ведь никто не ходит на вечеринку с «дипломатом» и магнитофоном. Она наденет пончо и под ним незаметно пронесет все это. Затем Виола осматривается и вспоминает, не забыла ли чего. Хаос, который она учинила, имитируя обыск, выглядит вполне натурально. Свет в ванной пусть горит. Она закрывает дверь на задвижку. Пусть будет так! А в открытой дверце сейфа торчит ключ. Она довольна собой.
На цыпочках, будто и вправду воровка, скрывающаяся с добычей, Виола через полуоткрытую дверь выскальзывает на балкон. Небо над городом кажется насупленным. Одна за другой гаснут светящиеся рекламы — в этом вывернутом наизнанку мире о наступлении утра возвещают лишь гаснущие огни. Виола осторожно перегибается через балюстраду. Внизу тарахтит невыключенным мотором черный лимузин — наверное, это такси. Над его выхлопной трубой вьется тонкая струя отработанных паров. От высоты у нее кружится голова. Дэвид, вероятно, сошел с ума, раз потребовал от нее такого. Но что ей остается, как только слушаться его? Балкон, на котором она стоит, отделен от соседнего — балкона в ее номере — тонкой бетонной перегородкой. Медленно, очень медленно перекладывает она на ту сторону сначала «дипломат», а затем магнитофон. Она благодарит свою расу за длинные руки и ноги: они пригодятся ей для того акробатического трюка, который она сейчас вынуждена будет совершить. Она заставляет себя не думать о мрачной бездне, которую чувствует под собой. Потом взбирается на скамеечку, из которой торчит сложенный зонт. Она понимает, что все нужно сделать быстро, не останавливаясь. А еще лучше перенести себя на ту сторону одним рывком.
Уже оказавшись по ту сторону перегородки, она ощущает горечь во рту. Дрожа от отвращения и страха, она сплевывает. В свою маленькую сумку она вкладывает только самое важное — фотокопии рукописей из государственной библиотеки. Магнитофон она засовывает за пояс брюк, а «дипломат» зажимает под мышкой. Сверху надевает пончо. Последний взгляд в зеркало. Косметику можно было бы нанести и получше. Она показывает себе язык. Все о'кэй!
Внизу навстречу ей идет портье. Свалившийся пьяница убран со сцены. Бармен из бара в вестибюле тоже исчез. На прилавках разложены свежие утренние газеты. Две уборщицы, не поздоровавшись, проходят мимо шаркающей походкой.
Портье берет у Виолы ключ от номера.
— Желаю хорошо развлечься, — говорит он.
— Ах, с этими развлечениями помрешь раньше времени, — отвечает она.
— Позволю себе заметить, милостивая фрейлейн, молодость и красота не знают границ.
Виола спрашивает себя, действительно ли она правится старику или же он притворяется. Судорожно поджимая живот, потому что давит магнитофон, она с трудом удерживает «дипломат». И при этом ей еще нужно изобразить соблазнительную улыбку!
— Вы — льстец, — говорит она, — знаете, как отрабатывать чаевые. Запишите их на счет профессора Штамма.
— С вашего разрешения я сделаю это, милостивая фрейлейн.
Шофер такси ожидает ее между гигантскими стеклянными дверями, управляемыми фотоэлементами. Как холоп, которому в старые времена было не положено входить в господские хоромы. Сначала ей кажется, что он горбат. Но затем она видит, что перед ней гора мышц с маленькой лысой головой.
— Вы на такси, фрейлейн? — тихо спрашивает он, грустно глядя на нее, и руками, напоминающими подъемные краны, делает приглашающий жест.
Виола не знает, смеяться ей или бояться.
— Ладно, едем, — говорит она.
И вот они в пути. Миновав мост через Ландвер-канал, развалины старого вокзала Кайзерхоф, они уже едут вдоль чисто вымытого холодным дождем променада проституток у арки Бюлова, когда Виола Неблинг наконец решается вытащить из-за пояса брюк магнитофон, а из-под мышки «дипломат» и положить то и другое рядом с собой на сиденье. Человек, сидящий впереди нее за рулем, со спины походит на дрессированного орангутанга. Впечатление это пропадает, лишь когда он делает поворот или переключает скорость и его тело совершает почти незаметные движения. И все же он наблюдает за ней — скорее всего, через хитро установленное зеркало заднего обзора. Когда она поправляет пончо и откидывается на спинку сиденья, он, тихо засмеявшись, спрашивает:
— Что, опасный товарчик, фрейлейн?
Виола так ошарашена, что не знает, что ответить.
И снова слабая печальная улыбка.
— Не бойтесь, опасный товар меня никогда не интересовал.
Виола не знает, что он за человек, но догадывается, что не профессиональный таксист.
— Не болтайте вздора! — одергивает она его. — Включите-ка лучше счетчик.
— Я везу вас бесплатно.
— А почему вы не спрашиваете, куда меня везти?
— Разве это не было оговорено? Ведь поездка заказана.
— Что вы говорите? И кем же?
— Вы еще спрашиваете, фрейлейн! Теперь, кажется, вы говорите что-то не то. Не будет же доктор заботиться о том, кого он не знает.
— Вы имеете в виду профессора… профессора Штамма?
— Профессора… Гляди-ка, растут люди! А почему бы и нет? Тот, кто дает, хочет что-то получать взамен. А скорость вас устраивает? Может, поедем побыстрей?
Виола чувствует, что у нее появился шанс узнать наконец тайну вчерашнего вечера. Она наклоняется вперед, облокачиваясь на спинку сиденья рядом с водителем:
— Вы отлично ведете машину. По крайней мере, можно разговаривать. Рассказывайте дальше. Так вы знакомы?
— Да что рассказывать? Я думал, вам все известно. Но если вы не в курсе, то я, право, не знаю,
