взаимодействия в космосе двух сверхдержав, чем передача в торжественной обстановке утерянных капсул и парашютов… 26-27 октября 1970 г. в Москве прошла встреча специалистов СССР и США по космической технике, в ходе которой они обсудили возможные совместные проекты. Именно это мероприятие ознаменовало собой начало пятилетнего периода в истории советско-американского сотрудничества в космосе, завершившегося полетом «Союз — Аполлон» в июле 1975 г. И хотя тогда, осенью 1970 г., до исторического «рукопожатия в космосе» оставалось еще почти пять лет, даже скептики, взглянув на должности и звания участников встречи, вынуждены были бы признать: да, похоже, на этот раз у СССР и США серьезные намерения сделать в космосе что-то совместно.
С американской стороны в переговорах приняли участие: Роберт Гилрут — директор Центра пилотируемых космических кораблей, Арнольд Фруткин — помощник администратора НАСА по международным связям, Калдвелл Джонсон — специалист по электромеханическим вопросам, относящимся к разработке совместной стыковочной системы, Глин Лунни — специалист по управлению полетами и Джордж Харди — ответственный за координацию инженерно-конструкторских работ в рамках программы «Скайлэб». Советская сторона была представлена академиком Борисом Петровым, бывшим космонавтом и одним из ведущих конструкторов космических кораблей Константином Феоктистовым, специалистом по стыковочным системам Владимиром Сыромятниковым, В. В. Сусленниковым — специалистом по системам радионаведения корабля типа «Союз», а также Ильей Лавровым — специалистом по системам жизнеобеспечения[744].
Обратим внимание на один момент: ни среди советских, ни среди американских участников переговоров не было высших чиновников, отвечающих за космические программы своих стран. Это показатель того, что страны не спешили устанавливать между собой формальные отношения партнерства в этой области, пока лишь проверяя намерения друг друга. Но было очевидно и другое — к тому времени как СССР, так и США уже рассматривали в практической плоскости совместное сотрудничество в области пилотируемых полетов. Впрочем, определенное движение к взаимодействию наметилось и в сфере космических исследований с использованием беспилотных аппаратов. Несмотря на то, что Советский Союз отклонил предложение Соединенных Штатов принять участие в анализе образцов лунной поверхности, доставленных экипажем «Аполлона-11» в июле 1969 г., в январе 1971 г., всего лишь через четыре месяца после успешного завершения миссии «Луны-16», исследователи из СССР согласились обменяться лунными образцами со своими американскими коллегами[745].
Если официальные контакты между советскими и американскими специалистами были «кирпичами», из которых складывался мост между космическими программами СССР и США, то цементировать эти «кирпичи» в единое целое помогала космическая «народная дипломатия». Это визиты, которыми обменивались космоплаватели Советского Союза и Соединенных Штатов. Начало времени перехода «от раздоров к переговорам» положил командир «Аполлона-8» Фрэнк Борман, который был приглашен посетить СССР по решению ЦК КПСС и Совета Министров. 1 июля 1969 г. он прибыл в Москву вместе с женой и двумя детьми. Выбор американской стороной Бормана был не случаен. По мнению Ламбрайта, он был «одним из наиболее умных, а также четко выражающих свои мысли» астронавтов[746]. Такое же впечатление сложилось о Бормане и у Каманина. Вот как он вспоминал о визите астронавта в Центр подготовки космонавтов имени Гагарина:
«В общей сложности Борман и его семья провели в Звездном более восьми часов, произведя на всех очень благоприятное впечатление. Фрэнк Борман скромен, точен, дисциплинирован. Он блестящий и остроумный оратор, тонкий дипломат и политик. По интеллектуальному развитию его можно было бы сравнить с Гагариным или Титовым, но у него больше опыта и, пожалуй, выше чувство ответственности и самодисциплины»[747].
Цель миссии Бормана была ясно обозначена в его выступлениях перед советской общественностью, в которых он настойчиво проводил такую мысль: «Наша планета очень небольшая, она служит домом для всего человечества, и нельзя драться и разрушать родной дом. Перед нами открыт путь во Вселенную — мы обязаны добиться мира и взаимопонимания на Земле, чтобы направить наши усилия на освоение космоса»[748].
Несмотря на столь миротворческий характер визита командира «Аполлона-8», нельзя сказать, что официальные советские представители, по крайней мере вначале, отнеслись к приезду Бормана в СССР с открытой душой. Тот же Каманин «был против приглашения американского астронавта в момент ошеломляющих достижений США в космосе… В народе растет большое недовольство тем, что СССР уступил лидерство в космосе, а теперь нам самим придется подогревать это недовольство встречами с американским астронавтом»[749]. Секретарь ЦК М. А. Суслов[750] вообще рекомендовал не организовывать массовых встреч с Борманом и резко ограничить сообщения о его пребывании в стране (что и было сделано — человека, облетевшего Луну, встречали 30 иностранных корреспондентов, а советских было мало[751]).
Более того, ни у кого из высших руководителей страны, по словам Суслова, намерений встретиться с Борманом не имелось[752]. Подобная позиция была неприемлема даже для Каманина, по мнению которого, если уж Фрэнк Борман приехал, то заслуживал «быть принятым на самом высоком уровне», и генерал намеревался добиться, чтобы такой прием состоялся [753]. Любопытно взглянуть на причины, по которым «начальник космонавтов» собирался сделать это. С одной стороны, он сослался на необходимость ответной вежливости (Германа Титова в 1962 г. принимал президент США Джон Кеннеди). Но не только. Вот что написал Каманин в своем дневнике о советско- американских отношениях незадолго до прибытия Бормана в Советский Союз: «Наши взаимоотношения на Земле далеки от нормальных (и в этом виноваты не только американцы). Слишком велики взаимная подозрительность и недоверие: в сложившейся обстановке трудно приступить к объединению усилий в космосе. Но к такому объединению надо искать пути…»[754] И если генерал Каманин, который, по словам Голованова, «на всю жизнь… остался убежденным сталинистом»[755] предлагал «искать пути» к взаимодействию с Соединенными Штатами за пределами атмосферы, то можно предположить, что более либеральная часть сотрудников советской космической программы была тем более готова к подобному поиску. 10 июля Борман с семьей отбыл из СССР. В августе он вновь посетил Советский Союз, а уже в конце этого месяца президент Никсон прислал приглашение двум советским космонавтам посетить США с семьями в ноябре 1969 г. Это была работа командира «Аполлона-8» — он сдержал обещание, данное при встрече в Москве [756].
С ответным визитом космонавтов в Соединенные Штаты у ЦК КПСС также возникли определенные сложности. Дело в том, что первоначально руководство советской космической программы планировало послать космонавтов Шаталова и Беляева в США 5 ноября с тем, чтобы они смогли присутствовать на старте «Аполлона-12». Однако, видимо, руководителей партии вновь навестил кошмар, связанный с дипломатической необходимостью организовать для американских астронавтов аналогичное посещение «наисекретнейшего» Байконура. К подобному раскрытию стратегических «карт» перед империалистами лидеры партии и правительства были явно не готовы, а потому рекомендовали отправить космических «посланцев доброй воли» в Америку 22 октября. В итоге в соответствии с «высочайшей рекомендацией» в октябре в Соединенные Штаты отправились Береговой с Феоктистовым, которым вместо посещения мыса Канаверал пришлось довольствоваться приемом в доме одного из ведущих американских актеров того времени Кирка Дугласа, куда на встречу с ними были приглашены и прочие «звезды» Голливуда. В мае 1970 г. в СССР побывал первый человек на Луне Нил Армстронг. А в октябре того же года США посетили космонавты Николаев и Севастьянов, незадолго до этого совершившие рекордный по продолжительности 18-суточный полет. По оценке Каманина, «поездка прошла удачно: космонавты побывали в основных космических центрах страны и привезли много ценных сведений об особенностях подготовки американских астронавтов к пилотируемым полетам. Мы уже многое знаем о программе «Аполлон», о качестве американских космических кораблей и ракет, о методах подготовки астронавтов, а теперь Николаев и Севастьянов расширили наши знания и о космических тренажерах в США»[757] .
Аналогичного мнения придерживались и американцы, сопровождавшие космонавтов. По словам
