космосе с самого начала космической эры[394]. По мнению Джонсона, «целью [освоения космического пространства] должен быть мир. А средством достижения цели должно стать международное сотрудничество», ибо «люди, которые вместе трудились над тем, чтобы дотянуться до звезд, вряд ли погрязнут в пучине войн и разрухи»[395]. В одном из первых программных заявлений по партнерству в космосе Джонсон сказал:
«До сей поры космическая эра была отмечена печатью соперничества. При этом, однако, важно не забывать, что соревнование идет между политическими системами, а не между научными сообществами различных стран. Логика мира, в котором правит наука, подвигает к сотрудничеству без учета политических границ. Мы должны сохранить этот импульс. Основная задача политика времен космической эры состоит в том, чтобы разрушить стены, возведенные между людьми его политическими предшественниками и современниками, а не возводить их еще выше, в свободные и мирные просторы космоса. Если потенциал космической эры будет полностью реализован, этот период будет однажды назван (и благословлен всеми людьми на Земле), как «Золотой век» политической науки»[396].
Однако, несмотря на некоторую схожесть подходов Кеннеди и Джонсона к вопросу международного, в частности советско-американского, сотрудничества в космосе, между ними были и заметные различия. В отличие от своего предшественника, Джонсон никогда не проявлял настойчивости в попытках сформировать «космический альянс» с СССР. За все время своего пребывания в Белом доме он ни разу не обратился с прямым предложением к Кремлю о партнерстве в космосе. Это, впрочем, не означает, что он игнорировал саму возможность объединения усилий двух стран за пределами земной атмосферы. Всего Джонсон сделал семь непрямых «заходов» на советское руководство с намерением установить двустороннее взаимодействие в космосе: два — во время первого срока в качестве президента США и пять — во время второго.
Самый первый был озвучен от имени Джонсона постоянным представителем США при ООН Адлаем Стивенсоном 2 декабря 1963 г. Стивенсон сказал, что президент поручил ему подтвердить предложение Кеннеди советскому руководству сделать экспедицию на Луну совместным советско-американским проектом[397]. Второй «заход» был сделан в статье Джонсона «Политика космической эры», опубликованной в газете «Сэтурдей Ивнинг Пост» (Saturday Evening Post) 29 февраля 1964 г. В ней он воздал дань «недавним совместным усилиям Соединенных Штатов и Советского Союза в области космической связи». По мнению президента, это могло стать «хорошим началом установления понимания между Востоком и Западом с помощью развития знаний. Нам хотелось бы видеть расширение этого понимания посредством реализации совместных космических проектов в области метеорологии, астрономии, освоения Луны и прочих планет»[398].
Третий «заход» Джонсон предпринял уже после избрания на второй срок в качестве главы государства, во время пресс-конференции, состоявшейся 25 августа 1965 г. Он выразил уверенность, что Соединенные Штаты «продолжат протягивать руку сотрудничества всем странам, включая Советский Союз, в грядущие годы захватывающего освоения космоса»[399]. Четвертый «заход» обозначился в речи, которую он произнес по случаю визита канцлера Федеративной Республики Германии Людвига Эрхарда на мыс Канаверал. В ней он подтвердил твердое намерение США искать пути взаимодействия в космосе с СССР[400]. Пятым «заходом» можно считать интервью президента, опубликованное в журнале «Америка Иллюстрэйтед» (America Illustrated) 27 сентября 1966 г. В этом интервью, рассчитанном специально на советских читателей, Джонсон выразил мнение, что Советский Союз и Соединенные Штаты «должны стремиться к прогрессу в области разоружения, а также к большим совместным усилиям наших стран в области освоения космоса»[401]. Шестой «заход» представлял собой намек на возможность советско- американского сотрудничества в области эксплуатации спутников связи, который президент сделал 14 апреля 1967 г. в специальном послании конгрессу по вопросу политики в области связи. «Советский Союз является лидером в сфере спутниковых технологий, — в частности, подчеркнул Джонсон. — Как мне сказали, нет никаких непреодолимых технических препятствий на пути соединения советской системы типа „Молния'[402] с системой „Интелсат'»[403].
Наконец, выступая 10 октября 1967 г. на церемонии вступления в силу Договора по космосу[404], Джонсон выразил надежду, что наступающее десятилетие будет отмечено крепнущим партнерством между Советским Союзом и США в области освоения космического пространства[405].
Новый президент не только не проявлял особой активности в попытках установить сотрудничество в космосе с Советским Союзом. Он вообще перестал отдавать предпочтение советско-американскому взаимодействию во внеземном пространстве, «растворив» его в разговорах о необходимости формирования некоего общего и равноправного партнерства в космосе, состоящего из всех мало-мальски «космических», держав. В начале своего президентства Джонсон подверг критике финансовые ограничения, наложенные конгрессом на программу «Аполлон». Напомню, что ограничения эти были введены законодателями из опасения, что средства, отведенные конгрессом на утверждение величия Америки в космосе, могли быть потрачены на демонстрацию советско-американской дружбы за пределами земной атмосферы.
Джонсон выразил озабоченность подобной позицией законодателей. По его мнению, она могла «вызвать определенные сомнения в нашем желании работать с другими странами по осуществлению самого важного космического проекта этого десятилетия» (президент явно намекал на возможность вовлечения прочих государств в программу «Аполлон»)[406]. В «Докладе Комитета по космосу», который был подготовлен в рамках Конференции по международному сотрудничеству, организованной Белым домом, особо подчеркивалось, что «Соединенные Штаты не стремятся к двухполюсным отношениям в космосе с Советским Союзом. Скорее США заинтересованы, чтобы эти первые совместные проекты с самого начала были открыты для участия других стран и служили общим интересам»[407].
Даже в непрямых предложениях о сотрудничестве к советскому руководству, сделанных «по случаю» и «по поводу», Джонсон не переставал отмечать, что для него советско-американское сотрудничество в космосе — лишь часть совместных общемировых усилий, направленных на освоение космического пространства. В специальном послании конгрессу, где он упомянул о возможности объединения «Молнии» и «Интелсата», он пригласил Советский Союз присоединиться к этой организации вместе со странами Восточной Европы[408]. А в речи, произнесенной в связи со вступлением в силу Договора по космосу, выразил надежду, что «следующее десятилетие будет отмечено крепнущим партнерством не только между Советским Союзом и Америкой, но между всеми нациями под солнцем и звездами…»[409]
Меняются президенты, меняется мир…
Итак, разница в понимании Кеннеди и Джонсоном международного сотрудничества в космосе очевидна. Если первый был явным сторонником советско-американского партнерства и активно его добивался, отдавая ему предпочтение перед иными видами «космических альянсов» США с другими государствами, то второй приглашал Советский Союз как бы «между прочим» присоединиться к союзу стран, совместными усилиями осваивающих внеземное пространство. Чем можно объяснить подобную разницу?
В первую очередь, личными причинами. Джонсон отождествил себя в глазах публики и политиков с «космической гонкой» и со стремлением выиграть ее у СССР даже в большей степени, чем Кеннеди[410]. Вспомним, что именно «возглавляемый Джонсоном совет подготовил исследование, которое вице-президент использовал для убеждения президента Кеннеди весной 1961 г. в том, что пилотируемая посадка на Луну должна быть осуществлена „до конца этого десятилетия'»[411]. Вот что сказал сам Джонсон о своих достижениях на космическом поприще, когда 9 января 1969 г. вручал медали НАСА «За заслуги» членам экипажа «Аполлона-8»: «…были люди в
