«Цитадель, Кипрос, дня 27.VII. 1570
Его превосходительству
Феррандо Бондельманти,
Главному начальнику тайной полиции,
Венеция
Пьяцца ди Сан-Марко, 57
Только в собственные руки
Южный Крест докладывает об осуществлении альтернативы Б плана Pax Cypria («Кипрский мир»). К его реализации необходимо было приступить немедля, поскольку турецкие части готовятся в ближайшие недели высадиться на Кипре, а сотрудничество ген. X.О.М. с Селимом уже не подлежало ни малейшему сомнению. Альтернативу плана Б я избрал потому, что на план А (арест, транспортировка в Венецию, суд и казнь) уже не оставалось времени, а, кроме того, помпезное прибытие посланцев Синьории на остров все неожиданно осложнило. Они настаивали на том, что необходимо сохранить доброе имя Венеции любой ценой, что измена Оттелло может опорочить репутацию царицы международной торговли. Кроме того, лично я считаю, что никакие доказательства (а их у нас сверх меры) не смогли бы убедить массы населения Кипра и особенно Венеции, что генерал был перебежчиком и подлецом, так велика была его популярность. Поэтому возникла настоятельная потребность крайне деликатно ликвидировать не только генерала, но и его жену Дездемону, полностью посвященную в его деятельность, кадета Родриго, который активно и ревностно помогал ему на последних этапах измены, и — должен я констатировать с сожалением — мою собственную жену Эмилию, которую генерал с помощью Дездемоны дважды использовал как связную. Вся это я выполнил ради безграничной преданности Венеции, с максимальным самоотвержением и с полным сознанием, что другого выхода не было. Что же касается формы экзекуций, их оглашения и мотивации, то я избрал версию банальной супружеской трагедии, обусловленной ревностью, доверчивостью и ослеплением, а также двух несчастных случаев и одного убийства в состоянии помрачения ума. В ожидании дальнейших указаний,
Кто скрывался под этим обозначением, угадать нетрудно. Остается лишь добавить, что несколько месяцев спустя Селим II и Лала Мухамед Паша действительно предприняли вторжение на остров, что генерал Брагадино (преемник Кассио, скончавшегося от раны) храбро, но тщетно защищался и что к своей победе у Эвбеи и Скутари османы добавили уничтожение венецианских сил на острове Кибрис — так они его называют. Таков ход истории, в которой какие-то личные, любовные и супружеские перипетии совершенно иррелевантны, а делать из них трагедии — несуразное, мелочное, эфемерное и смешное занятие.
Колумб
По извилистому берегу реки Писуэр равнодушной поступью вышагивает ослица; в седле сидит некий Фернандо де Рохас, юрист и писатель; он чувствует сильную усталость, он странствует из Саламанки уже несколько дней, и все зигзагами; как и подобает поэту, он уже трижды основательно заблудился, а один раз на него напали разбойники, но своим красноречием он убедил их отпустить его с миром; ему хотелось отдохнуть в тени пробковых дубов, однако недавно он увидел с холма место, где реки Дуэро и Писуэр сливаются в общее русло, и пришел к заключению, что близок к цели своего путешествия — славному городу Вальядолиду.
Меньше чем через два часа он вступил в одни из городских ворот — точнее, в Пуэрта-дель-Кармен,— добрался до площади Пласа Майор и расположился на постоялом дворе с гордым и романтичным названием «Эль Кабальеро Мио Сид» («Рыцарь мой Сид»). Здесь он наконец-то с аппетитом пообедал: заказал баранину на вертеле, вареные бобы и (в придачу) знаменитое вино, что из виноградников в Тордесиллас, на пологих песчаных склонах над рекой Писуэрга. Фернандо де Рохас начал отходить и постепенно поддался приятному чувству, что все же совершил это странное путешествие не совсем напрасно. Он посидел немного, выкурил две сигарильи и жестом поманил трактирщика.
— Что угодно сеньору?— спросил корчмарь неопределенного возраста с учтивым поклоном; до женитьбы на вдове-трактирщице он работал в Барселоне официантом и знал, как себя держать с чистой публикой.
— Послушайте,— сказал Фернандо де Рохас и откинулся настолько удобно, насколько позволяла неудобная лавка,— вы слышали о трактире по имени «Эль Маго Висенте»?
— Мы чем-то не угодили сеньору?— забеспокоился хозяин «Рыцаря Сида».
— Нет,— отвечал писатель,— я ищу человека, которого каждый вечер можно найти в заведении с этим забавным названием.
— Есть у нас в городе такой ресторан?— спросил трактирщик глазастого ученика, который неподалеку вытирал кричаще-красной салфеткой тяжелые бокалы из свинцового стекла.
— Ресторана нет,— сказал паренек с лукавой улыбкой,— а притон есть.
— Так я и думал,— заметил литератор.—Вечером проводите меня туда, идет?— И он бросил пареньку эскудильо. Тот ловко поймал монету в только что протертый бокал — раздался глухой звон.
Остаток дня автор «Целестины» посвятил знакомству с городом, на Кампо Гранде записал несколько строк в альбом в переплете из глянцевой телячьей кожи, потом наведался в Коллегиум Сан Грегорид, где приветствовал некоего падре Херонимо Пидаля, который, увы, не предоставил ему желанную информацию о какой-то латинской рукописи Альваро Кордобеса, да и в смежных областях проявил прискорбный недостаток специальных познаний; наконец сеньор Рохас, эстет и бакалавр обоих прав, вошел в собор св.Павла, который уже и тогда был очень старым, хотя нечистым по стилю, собственно, даже уродливым, и погрузился там в размышления.
Можно, пожалуй, сообщить, что шел 1506 год.
Вечером гарсон отвел Фернандо де Рохаса в вышеупомянутый кабак с сомнительной репутацией; юноша расстался с ним, не переступив порога, как бы деликатно давал понять, что работнику такого первоклассного ресторана, как «Кабальеро Мио Сид», не подобает находиться в такой достойной презрения и недостойной конкуренции среде.
Что и говорить, «Волшебник Висенте» превзошел все ожидания юриста. Низкий потолок в трещинах, один-единственный чадный светильник, куча пьяных каменщиков, гончаров и погонщиков мулов, кислое вино, расплесканное по столам, заплеванный пол, спертый воздух. Сеньор Рохас брезгливо пробирался среди бесчувственных тел и обратился к человеку, который мог оказаться хозяином, так как был чуть потрезвее остальных.
— Вы здесь шеф? — деловито спросил он.
— К вашим услугам,— отозвался старик сиплым, прокуренным голосом; сравнительно элегантный господин пробудил в нем респект и неясные надежды.
— Мне нужен человек по имени Кристобаль Колон,— негромко сказал де Рохас.
Старик настороженно заморгал. Поколебавшись, он покачал угловатой головой на короткой шее.
— Такой сюда не ходит.
— Ходит,— спокойно настаивал на своем посетитель.— У меня есть об этом информация из первых рук.
— Сеньор из полиции?— спросил низкорослый трактирщик и уставился на Фернандо де Рохаса близко поставленными, слегка налитыми кровью глазами.
— Нет,— сказал литератор; он сунул старику в руку монету, потом еще одну. Старик покосился на монеты, молча перевел взгляд куда-то в угол. Рохас посмотрел в ту же сторону, чувствуя легкое волнение.
За неструганым трехногим столом, под окном, которое никто не мыл уже полтора столетия, неясно освещенный тусклой плошкой, сидел человек.
Хотя — как хорошо знал Рохас — ему не могло быть и шестидесяти, выглядел он на добрых девяносто. Нестриженые волосы падали на воротник одеяния, которое когда-то вполне могло быть униформой, пока
