— Анни, меня же отстранили от расследования. Ты забыла? Я на какое-то время перестал быть полицейским.
— Ах да, точно.
— Ах да, точно? И все? Я думал, тебя это хоть немножко обеспокоит.
— Я беспокоюсь. Ужасно. И ты наверняка бы это заметил, если бы меня не обкололи лекарствами.
Оба улыбнулись.
— Гласс… Он никогда мне не нравился.
— Вынужден согласиться.
И снова морщинка на лбу.
— Дженни Свон… Она ведь тоже была в палате. Он подстрелил ее первой. Как она?
Фил потер подбородок.
— Не очень. Я поговорил с медсестрой. Врачи борются за ее жизнь. Листер, может, и не очень удачно выстрелил в тебя, но к Дженни Свон он стоял ближе. Ей повезло меньше.
Анни слабо кивнула, но ничего не сказала.
Они какое-то время помолчали. Первой заговорила Анни:
— Она наладила с ним контакт. С Финном. Я уверена.
— Как?
— Не знаю. Но он заговорил. Оказывается, он жил в каком-то саду…
— Ага. — По спине Фила побежали мурашки. — «Сад» — это название коммуны, которая… исчезла много лет назад.
— Я об этом не знала. Но он сказал, что жил там. В саду.
Фил попытался скрыть отчаяние, сквозившее у него в голосе.
— А где этот «Сад», он не говорил? Не описывал его?
— Говорил, что он сделан из… металла. Весь из металла.
— Металла? В смысле? В помещении?
— Он сказал, что всегда находился в помещении. Никогда не бывал на улице. Поэтому он и боялся больницы. Представляешь, ни разу не был на улице… Он этого, конечно, не смог сказать, но мы догадались.
— Господи…
— Ага. Сказал, что они по свету понимали, когда ложиться, а когда вставать.
— По свету?
— Мы поняли, что это было какое-то искусственное освещение.
— И он был… под землей? А где это было, вы не поняли?
Анни покачала головой и поморщилась: это нехитрое движение отозвалось адской болью.
— Нет, он просто сказал, что… часто слышал кашель. Постоянно кто-то кашлял. Похоже, там никто долго не задерживался.
Фил пытался осмыслить услышанное. Мир вокруг вращался, словно волчок.
Он снова взглянул на Анни. Похоже, разговор отнял у нее силы. Она почти спала. Он не хотел бы помешать ее выздоровлению.
— Я, наверное, пойду, — сказал он.
Она кивнула ему сквозь сон.
— Но скоро обязательно вернусь.
— И Микки приведи.
— Хорошо.
Он встал, не зная, как попрощаться: пожать руку, поцеловать в лоб? Как показать, что она ему небезразлична? Он легонько сжал ее кисть в своей. Она улыбнулась и погрузилась в дрему.
А он ушел.
Уже по пути к парковке он вспомнил, что целый день не проверял голосовую почту. Достал телефон, набрал нужный номер…
…И с безумными глазами помчался к машине.
— Вызывали?
Марина прошла вслед за Глассом в его кабинет и остановилась у стола. Он уселся, взглянул на монитор компьютера и раскрыл перед собой папку. «Хочет показать, кто тут начальник, а кто подчиненный», — поняла она. Но у нее не было времени на эти хитрые игры.
Гласс молчал.
Она взглянула на часы и повернулась к двери.
— Вы, судя по всему, заняты, я зайду потом.
— Нет-нет, — тотчас откликнулся он. — Это срочно.
Она снова повернулась к нему. Подождала. Формулировки, которые он выбирал, не внушали оптимизма.
— Присядь.
— Я постою. Меня ждут неотложные дела.
Гласс вынужден был признать свое поражение, пускай и неохотно.
— Как хочешь. Марина, ты знаешь, как я тобой восхищаюсь. Ты блестящий специалист. Прекрасно выступила на брифинге: проницательный, обоснованный доклад. Я знаю многих полицейских, которым штатная должность психолога кажется излишеством, баловством, но сам я к их числу не принадлежу. За психологией будущее, это несомненно.
Он откинулся на спинку кресла, давая понять, что речь окончена. Марина расценила это как сигнал.
— Спасибо.
«Но есть одно но, — подумала она. — Весь этот трогательный спич — всего лишь подготовка к одному но».
— Тем не менее, — сказал он.
A-а, не «но», «тем не менее». Она удивленно вскинула бровь, но Гласс не следил за ее мимикой.
— Боюсь, в данный момент я не могу с тобой сотрудничать. Она вспыхнула как спичка, но тут же обуздала себя. Надо локализовать пламя гнева, пока не начался полномасштабный пожар.
— Почему же?
Он недоуменно развел руками, как будто это было ясно и ребенку.
— Потому что ты живешь с Филом. Ты в группе риска.
Гнев все же прорывался наружу отдельными языками пламени.
— Что-что? Потому что я живу с неугодным вам человеком? Интересно, а мужчине вы бы такое посмели сказать?
Гласс был искренне озадачен.
— А это тут при чем?
Она подошла ближе к столу и угрожающе нависла над Глассом.
— Вы бы никогда не сказали ничего подобного мужчине, потому что понимали бы: он сможет принимать решения независимо, не советуясь со своей женушкой. Я же, в вашем представлении, на независимость не способна.
— Я не говорил…
— По-моему, это попахивает сексизмом. И я уверена, что профсоюз со мной согласится.
Гласс стушевался. Он явно не рассчитывал на подобный поворот событий. Перевес был на стороне Марины. И она продолжала склонять чашу весов.
— Вы ставите под сомнение мои профессиональные навыки? Я не выполняю свои обязанности на должном уровне?
— Нет, что ты…
— Вот именно. Тем более вы сами сказали, что удовлетворены моей работой. Сказали — и тут же отстранили меня от расследования. Если вы считаете, что я не справляюсь со своими обязанностями, то
